есть. А хоббитов нет и быть не может. Есть, правда, вспомогательные
животные, в том числе серый заяц. Так, может, хоббиты (они ведь до
известной степени зайцы) проходят по такому разряду? Или они вообще
явились из животного, скажем так, эпоса, воплощая некую аллегорию и
потому недоочеловечились?
Тут-то мы и наткнулись на еще один вопрос: а кто такие, собственно,
хоббиты? Более или менее человечки? Да нет, зачем же человечкам жить в
норках. И – что важнее – ростом они для человечков очень не удались.
Когда Джонатану Свифту понадобились человечки, он их сделал ровно в
двенадцать раз меньше Гулливера – и получились лилипуты, человеческие
существа в своем праве. А если человека уменьшить вдвое, получатся
недомерки, карлики, коротыши – словом, какие-то убогонькие, богом
обиженные. Нет, хоббиты не человечки, и сами они такому определению
очень противятся.
Да, они пришли из сказки – из той импровизированной домашней
сказки, где из игрушечного ящика берется плюшевый заяц и вселяется в
игрушечный (совсем как настоящий) домик. В домике он пьет чай из
кукольной посуды на игрушечном столике, а потом – с девочки, может, и
этого бы хватило, но сказки рассказывались мальчикам – говорится: «И
отправился зайка путешествовать». Остается ли он в своем странствии
зайкой? А смотря какое странствие, смотря какая сказка. Ни басен, ни
сатир, ни апологов, ни физиологических саг детям обычно не
рассказывают; если же начинаются «страшные опасности и ужасные
приключения», которых жаждал типичный ребенок Буратино, то заяц-
герой, выступая в несвойственных зайцу как таковому ролях и совершая
нехарактерные для длинноухого (или шерстолапого) поступки, по мере
надобности преображается. Заяц-то он, может, и заяц, но какой-то такой
заяц… Ну как у Булгакова Мастер говорит Бегемоту: «Мне кажется, вы не
очень-то кот». Даже и ходит он все больше на задних лапах, хотя в человека
и не превращается, в отличие от буратино (т. е. марионетки) Пиноккио, который у Коллоди только к этому и стремится.
Если читатель знаком с опубликованной в 1937 году (и переведенной
на русский язык в 1976-м) книгой Толкина «Хоббит», то он, вероятно, уже
уловил аналогию с ее героем, хоббитом по имени Бильбо, не по-сказочному
– а если иметь в виду домашнюю импровизированную сказку, то как раз
по-сказочному – наделенным фамилией. В начале этой книги он еще почти
совсем игрушечный; и когда он описывается «с заячьей стороны» (сколько
ни отнекивайся Толкин, а «хоббит» все-таки сращение двух слов: homo
[ лат. ], «человек», + (ra)bbit [ англ. ], «кролик»), то за этим явно виден папа-
рассказчик, вертящий в руках плюшевого зверька. Жил себе и жил наш
Бильбо, господин Торбинс, в своей уютной норке – а там все было как
надо, и вот видишь, домик, только окна у них там не такие, круглые у них
окна, и столик, и камин, и сервиз… Жил себе и жил, чаи распивал. Но
однажды утром проходил мимо (под руку подвертывается, скажем, Дед-
Мороз)… один волшебник с длинной бородой. И пошло-поехало. Гномы
нагрянули! Дым коромыслом! И отправился Бильбо в путешествие.
Куда его было отправлять в путешествие? Да, разумеется, в ту страну
(папа увлекся и принялся вместе с сыновьями рисовать карты, похожие на
давным-давно нарисованные) – по такой стране, которая называется…
Средиземье. Да как бы она ни называлась, но чего только там нет! (Выше