торжественно отчеканил наизусть Лавр.
Пин хмыкнул, Сэм насупился.
– «Хотя это тебе, Лаврик, не приметы, – сказал он мне тогда. –
Хоббиты – народ похожий, все плотненькие, все краснощекие. Но учти, что
все-таки повыше других, рыжеватый и с раздвоенным подбородком.
Прищур задумчивый, глаза блестящие, глядит прямо». Прошу прощенья,
но я за его слова не отвечаю, если что не так.
– За его слова? А кто это – он? – взволновался Фродо.
– Ах ты, батюшки, забыл сказать: да приятель мой, Гэндальф. Вообще-
то он маг, но мы с ним всегда были в дружбе. А теперь вот я даже и не
знаю, чего от него ждать: или все пиво мне сквасит, или вообще меня
самого в чурбан превратит – у него это мигом, он на расправу-то скор.
Может, потом и пожалеет, да ведь сделанного не разделаешь.
– Так что же вы натворили? – нетерпеливо спросил Фродо.
– О чем бишь я? – задумался трактирщик, щелкнув пальцами. – Ах, ну
да, старина Гэндальф. Месяца три тому останавливался он у меня в
трактире. И вот однажды влетает на ночь глядя прямо ко мне в комнату –
даже постучать забыл – и говорит: «Утром, Лаврик, мы уже не увидимся, я
до свету уйду. У меня к тебе поручение». – «Слушаю, – говорю, – хоть
десять». А он мне: «Ты сможешь отправить с оказией письмо в
Хоббитанию? Сможешь передать с кем понадежнее?» – «Уж подыщу кого-
нибудь, – отвечаю, – завтра или послезавтра». – «На послезавтра, –
говорит, – не откладывай». И дал мне письмо. Надписано-то оно проще
простого, – сказал Лавр Наркисс.
Он достал письмо из кармана, принял важный вид (ибо очень гордился
своей грамотностью) и зачитал по складам:
– «ХОББИТАНИЯ, ТОРБА-НА-КРУЧЕ, ФРОДО ТОРБИНСУ».
– Письмо – мне – от Гэндальфа! – воскликнул Фродо.
– Так, стало быть, настоящая-то ваша фамилия – Торбинс? – спросил
трактирщик.
– Сами ведь знаете, – сказал Фродо. – Отдавайте-ка мне это письмо и
объясните, пожалуйста, почему вы его не отправили вовремя. Затем ведь, наверно, и пришли? Долго, однако, раскачивались!
– Ваша правда, сударь, – виновато признал бедняга Лавр, – и опять же
прощенья просим. Что мне будет от Гэндальфа – прямо страшно и
подумать. Только я ведь без задней мысли: схоронил его понадежнее до
подходящего случая, а случая нет и нет – ну и вылетело оно за хлопотами у
меня из головы. Зато уж теперь обо всем постараюсь, я оплошал, с меня и
спрос: что смогу – только скажите, – сразу сделаю. Да и помимо письма у
меня был какой уговор с Гэндальфом? Он мне: «Лавр, мол, тут к тебе
явится один мой друг из Хоббитании – а может, и не один, – назовется
Накручинсом. Лишних вопросов ему не задавай. Будет в беде – выручай, не
жалей ни сил, ни денег, сам знаешь, за мной не пропадет». Вот, значит, и
вы, а беда-то рядом ходит.
– Это вы о чем? – осведомился Фродо.
– Да об этих черных, – объяснил хозяин, понизив голос. – Они ведь
спрашивали Торбинса, и хоббитом буду, если подобру спрашивали. В
понедельник заезжали – собаки скулят и воют, гуси галдят и гогочут – жуть
какая-то, честное слово! Двое сунулись в дверь и сопят: подавай им
Торбинса! У Ноба аж волосы дыбом. Я-то их кой-как спровадил: езжайте, мол, дальше, там вам и Торбинс, и что хотите. А они уехать уехали, но