ухмылкой.
– В темноте поначалу не отличат! – рассмеялся Пин. – Ну а когда
разберутся?
– Там видно будет, – сказал Бродяжник. – Может, до утра как-нибудь
продержимся.
Они составили заплечные мешки на полу, придвинули кресло к
запертой двери и затворили окно. Затворял Фродо – и глянул мельком на
ясные звезды. За темными склонами Пригорья ярко сиял Серп: так хоббиты
называют Большую Медведицу. Он вздохнул, закрыл тяжелые внутренние
ставни и задернул занавеси. Бродяжник разжег в камине большое пламя и
задул свечи.
Хоббиты улеглись на полу, ногами к огню, а Бродяжник уселся в
кресле у дверей. Почти не разговаривали; один Мерри приставал с
расспросами.
– «Корова вдруг взвилась»! – хихикнул он, заворачиваясь в одеяло. –
Ну, Фродо, ты уж если что выкинешь, так держись! Эх, меня там не было!
Ничего, зато местные будут лет сто поминать твою шутку.
– Это будь уверен, – сказал Бродяжник.
Затем все примолкли, и хоббиты уснули один за другим.
Глава XI
Клинок в ночи
Пока они готовились ко сну в пригорянском трактире, над Забрендией
стояла недобрая ночь: туман вперемешку с мраком. Глухо было в
Кроличьей Балке. Толстик Боббер приоткрыл дверь и осторожно высунул
нос. Весь день ему было как-то страшновато, а под вечер он даже и лечь не
решился. В недвижном воздухе таилась смутная угроза. Он всмотрелся в
туманную тьму и увидел, что калитка сама собой беззвучно растворилась –
а потом бесшумно закрылась. Ему стало страшно, как никогда в жизни. Он,
дрожа, отпрянул и отчаянным усилием стряхнул с себя тяжелое
оцепенение. Потом захлопнул дверь и задвинул все засовы.
Ночь становилась все темнее. Послышался глухой перестук копыт:
лугом подводили лошадей. У ворот перестук стих, и темноту продырявили
три черных пятна: одно приблизилось к двери, два других стерегли углы
дома. Пятна притаились, и тишь стала еще глуше; а ночи не было конца.
Деревья у дома словно замерли в немом ожидании.
Но ветерок пробежал по листьям, и где-то крикнул первый петух.
Жуткий предрассветный час миновал. Пятно у двери шевельнулось. В
беззвездной и безлунной мгле блеснул обнаженный клинок. Мягкий, но
тяжелый удар сотряс дверь.
– Отворить, именем Мордора! – приказал злобный, призрачный голос.
От второго удара дверь подалась и рухнула – вместе с цепями, крюками и
запорами. Черные пятна втянулись внутрь.
И тут, где-то в ближней рощице, гулко запел рожок. Он прорезал ночь,
словно молния:
ВСТАВАЙ! НАПАСТЬ! ПОЖАР! ВРАГИ!
Толстик Боббер дома не сидел. Увидев, как черные пятна ползут к
дверям, он понял, что ему или бежать, или погибать. И побежал – черным
ходом, через сад, полями. Пробежал едва ли не лигу до ближнего дома и
упал на крыльце.