на то и намекал. Его чудом не убили, и теперь ему главное дело –
держаться, а он продержится – вот этого-то они и не понимают. А я
постараюсь его немножко подлечить. Грейте его и стерегите; если что –
кричите во всю мочь и палите все вокруг; я ненадолго.
С этими словами он снова исчез во тьме.
* * *
Фродо задремывал и просыпался от холодной, вяжущей боли. У него
постепенно омертвело плечо, рука, весь бок. Друзья без устали промывали
ему рану и грели-согревали его, как только могли. А ночь тянулась
медленно и вяло. Серый предутренний свет уже затопил лощину, когда
Бродяжник наконец вернулся.
– Смотрите-ка! – воскликнул он, подняв с земли дотоле не замеченный
и распоротый у подола черный плащ. – Вот так прошелся меч нашего
Фродо. Плащ-то он распорол, а ранить его не ранил: этого царственного
мертвеца простым клинком не достанешь. Вот имя Элберет – оно ему было
страшнее, чем удар кинжальчика… А нашему Фродо – да, страшнее не
бывает!
Бродяжник снова нагнулся и поднял длинный и тонкий кинжал,
холодно блеснувший в рассветной мгле. Конец зазубренного жестокого
клинка был обломан, и кинжал на глазах истаял тонким дымом – лишь
рукоять уцелела.
– Плохи наши дела! – заметил он. – Нынче почитай что и некому
врачевать такие страшные раны. Сделаю, конечно, что смогу, но могу я
немного.
Он сел на землю, положил на колени черную рукоять и пропел над нею
медленное заклинание на незнакомом языке. Потом отложил рукоять в
сторону, пригнулся к Фродо и проговорил ему на ухо какие-то странные
слова. Из поясной сумки он извлек длинные листья.
– Это целема, – объяснил он, – по-древнему ацэлас. На здешнем
каменистом Угорье она не растет, я отыскал ее в темноте по запаху
далековато отсюда, в чащобе к югу от Тракта.
Он растер лист в пальцах, и разнеслось сладкое, тонкое, стойкое
благоухание.
– Что называется, повезло, – сказал он. – Здесь у нас, на севере, мало
кто слышал о целеме – разве что Следопыты. Они ее ищут и находят возле
древних стойбищ. Растение-то волшебное, но и оно если поможет, то
ненадолго… Тяжелая рана.
Он заварил листья и промыл терпко-душистым отваром раненое плечо
Фродо. Благоуханная свежесть успокаивала и проясняла душу. И у Фродо
боль слегка утихла, но оледенелая, неподъемная рука словно примерзла к
боку. Он горько корил себя за то, что надел Кольцо по велению Врага. Он-
то теперь, наверно, останется калекой на всю жизнь, а дальше как быть?
Сил ведь нет двинуться…
Между тем обсуждалось именно это – как быть дальше. Решено было
немедля покинуть Заверть.
– Дело ясное, – сказал Бродяжник. – Место это, значит, давно уже под
вражеским надзором. Если и был здесь Гэндальф, то был и ушел,
отбившись от врагов. А если мы пробудем здесь еще ночь, то тут нам и
конец, где угодно лучше, чем здесь.