не мог, и его ношу разделили на четверых, а самого усадили на пони. За
последние дни заморенный конек поправился на удивление: потолстел,
окреп и привязался к новым хозяевам, особенно к Сэму. Видно, Бит
Осинник так его заездил, что даже самый трудный путь был ему не в
тягость по сравнению с прежней жизнью.
Путь их лежал на юг, и прежде всего надо было, увы, пересечь Тракт,
чтобы как можно скорее добраться до лесистых мест. Иначе под рукой не
будет хвороста: а Бродяжник велел все время обогревать Фродо, тем более
ночью – да и всем им огонь послужит какой-никакой защитой. И еще он
хотел выгадать время, опять-таки срезав размашистую дорожную петлю: от
восточного подножия Заверти Тракт круто и надолго сворачивал к северу.
* * *
Скрытно и осторожно обогнули они юго-западный склон горы,
подобрались к Тракту, перебежали его – он был пуст на всем видимом
протяжении, – и над головами их перекликнулись два замогильных голоса.
Пригибаясь, они со всех ног метнулись в густой кустарник. Шли они под
уклон, но кругом не было ни тропки, и приходилось то продираться сквозь
кусты и заросли цепких, чахлых деревец, то брести по вязким
проплешинам. Трава торчала редкими, серыми, скудными пучками; деревца
осыпали их вялой, трухлявой листвой. Безотрадные это были места, и
продвигались они медленно и уныло. Верховой Фродо тоскливо оглядывал
тяжко понурившихся друзей – даже Бродяжник казался усталым и
угрюмым.
Плечо Фродо наливалось ледяной болью, но жаловаться не годилось:
он помалкивал и, стиснув зубы, терпел что было сил. Миновали четыре
тяжких, однообразных дня. Заверть медленно отдалилась, дальние горы
немного приблизились. После той переклички на Тракте враги не
объявлялись, и не понять было, следят или следуют они за ними. Темнота
их страшила, и ночами они сторожили по двое, с дрожью ожидая, что
серую, мутную лунную мглу вдруг пронижут черные пятна. Но никаких
пятен, сколько ни гляди, не было, и слышался только сухой шелест жухлой
травы. Близкой и страшной беды, какую они почуяли на Заверти, как не
бывало. Неужели же Всадники так вот сразу и сбились со следа? Вряд ли:
наверняка затаились, выжидают, готовят новую засаду.
Вечерело в пятый раз, и начался еле заметный подъем: они пересекали
широкую-широкую долину. Бродяжник опять свернул на северо-восток; на
шестой день они одолели долгий пологий склон, и вдали показалось
лесистое взгорье. Где-то внизу виднелся Тракт; справа в жидком солнечном
свете поблескивала тускло-серая река. Другая река угадывалась совсем уж
далеко, в затуманенной каменистой ложбине.
– Боюсь, придется нам, хочешь не хочешь, немного пройти по
Тракту, – задумчиво сказал Бродяжник. – Перед нами, вон она, речка
Буйная, по-эльфийски Митейтиль. Она берет начало в Эттенблате, в
излюбленной логовине троллей к северу от Раздола, и там, на юге, впадает
в Бесноватую. Когда они сливаются, их начинают именовать Сероструй.
Широкое у него морское устье. И никак эту Буйную не обойдешь ниже
эттенблатских истоков. Один путь – Последний Мост, а по нему-то и идет
Тракт.
– А другая какая река виднеется? – спросил Мерри.