передал мне новости, собранные Орлами, я его спросил: «А меня ты
можешь унести отсюда?»
«Могу, – сказал он. – Если нам по дороге. Я был послан сюда как
гонец, а не как конь. Впрочем, если тебе нужен конь, я доставлю тебя в
Эдорас, к ристанийцам, – такое расстояние для меня не крюк». Что ж, о
лучшем и мечтать было нечего, ибо в Мустангриме, где живут ристанийцы,
давние повелители диких коней, я мог получить то, что мне требовалось – а
требовался мне быстроногий конь, чтобы побыстрее добраться до
Хоббитании.
«Ты думаешь, они не подчинились Врагу?» – на всякий случай
спросил я Орла, ибо предательство Сарумана Белого подорвало мою веру в
Светлые Силы.
«Ристанийцы платят Мордору дань – ежегодно отсылают туда коней,
так я слышал, – ответил Орел. – Это именно дань, а не дар союзнику. Но
если Саруман, как ты говоришь, тоже превратился в Темную Силу,
ристанийцы не смогут отстоять свою независимость».
Ветробой пролетел над Ристанийской равниной и приземлился у
северо-западных отрогов Белых гор, неподалеку от крепости Эдорас. Здесь
уже ощущалось перерождение Сарумана: он опутал ристанийцев сетями
лжи, и конунг не поверил моим словам, когда я сказал, что Саруман –
предатель. Однако он разрешил мне выбрать коня – с тем чтоб я тотчас же
уехал из Ристании, – и мой выбор очень его раздосадовал: я выбрал на диво
резвого коня, он считался, как мне с горечью поведал конунг, лучшим
конем в табунах Мустангрима.
– Тогда это действительно замечательный конь, – сказал Арагорн и,
вздохнув, добавил: – Мне очень горько, что Властелин Мордора получает
лучших коней Средиземья – хотя я понимаю, что из последних событий это
далеко не самое мрачное. Однако еще несколько лет назад ристанийцы
никому не платили дани.
– Да и сейчас не платят, – вмешался Боромир, – все это злобные
выдумки Врага. Мне ли не знать витязей Мустангрима – наших верных и
бесстрашных союзников?
– Завеса Тьмы, – проговорил Арагорн, – затемнила немало южных
земель. Под ее тенью переродился Саруман. Возможно, затемнен уже и
Мустангрим. Тебе ведь неизвестно, что ты узнаешь, если сумеешь
вернуться на юг.
– Только не это, – возразил Боромир. – Мустангримцы не станут
покупать независимость, отдавая в рабство своих коней. Они повелители, и
повелители любящие. А кони их пасутся на северных пастбищах, вдали от
Вражьей завесы тьмы, и так же свободолюбивы, как их хозяева.
– Но конь, которого я себе выбрал, – продолжал Гэндальф, –
несравним с другими. Он неутомим и быстр, как ветер, ему уступают даже
кони назгулов. Ристанийцы называют его Светозаром: днем он похож на
серебристую тень, а ночью его невозможно увидеть – особенно когда он
мчится по дороге. Легок его шаг и стремителен бег; до меня на него никто
не садился, но я укротил его и помчался на север, и, когда Фродо добрался
до Могильников, я уже пересек границу Хоббитании, а ведь мы
отправились в путь одновременно – он из Норгорда, а я из Эдораса.
Светозар неутомимо скакал на север, но я беспокоился все сильней и