негромко сказал: – Ты многому научился в Раздоле, Билл. Береги себя, когда будешь возвращаться, а береженого, как известно, и судьба бережет.
Никто из нас не знает своей судьбы – но мы всегда надеемся на лучшее…
Никто из нас не знает своей судьбы, – повторил маг, обернувшись к Сэму. –
Будем надеяться, что Билл выживет.
Сэм ничего не ответил Гэндальфу. Он молча стоял рядом с пони и
плакал. А тот прижался к нему и вздохнул, как бы поняв, о чем идет речь.
Сэм принялся развьючивать пони; остальные путники сортировали
поклажу, разбирая по своим вещевым мешкам то, что им надо было взять с
собой.
Распределив поклажу, Хранители огляделись, пытаясь понять, что же
делает Гэндальф. Но он, казалось, ничего не делал – стоял и пристально
смотрел в Стену, как будто хотел просверлить ее взглядом. А Леголас
прижимался к ней, словно бы вслушиваясь, и глаза у него были почему-то
закрыты. Гимли молча бродил вдоль Стены, постукивая по ней обухом
топора.
– Ну вот, мы готовы удирать в Морию, – сказал Мерри. – А где же
Ворота?
– Если ворота, сделанные гномами, закрыты, то их невозможно
увидеть, – со сдержанной гордостью ответил Гимли. – Даже мастер,
который сделал ворота, и тот не сумеет их потом найти, пока не скажет
заветного заклинания.
– Да, но Западные Ворота Мории не были тайными, – заметил
Гэндальф. – Ворота прорубили для друзей-эльфов, и, если их в наше время
не переделали, тот, кто знает, где они расположены, должен без труда
обнаружить их и открыть.
Гэндальф опять посмотрел на Стену. В середине между сторожевыми
дубами она была неестественно гладкой, и Гэндальф, приблизившись к ней
вплотную, начал ощупывать ее руками, бормоча какие-то непонятные
слова. Потом, отступив, спросил своих спутников:
– А теперь? Теперь вы что-нибудь видите?
Стену осветила взошедшая луна, но Хранители не заметили никаких
изменений – сначала. А потом на поверхности Стены появились тонкие
серебристые линии, стали постепенно ярче, отчетливей, и вскоре глазам
изумленных путников открылся искусно выполненный рисунок.
Вверху аркой выгибалась надпись из прихотливо сплетенных
эльфийских букв; под надписью виднелись молот и наковальня,
увенчанные короной с семью звездами; опиралась арочная надпись на
дубы, точь-в-точь как те, что росли у Стены; а между дубами сияла звезда,
окруженная ореолом расходящихся лучей.
– Эмблема Дарина! – воскликнул Гимли, показав на молот с
наковальней и корону.
– И символ Остранны, – сказал Леголас.
– И Звезда Феанора, – добавил Гэндальф, разглядывая обрамленную
лучами звезду. – Мы не видели рисунка, ибо древний ночельф, которым
расписаны Западные Ворота, оживает лишь в свете луны или звезд под
звуки староэльфийского языка, давно забытого народами Средиземья. Я и
сам с трудом припомнил слова, оживившие под моими пальцами рисунок.
– А что здесь написано? – спросил Фродо Гэндальфа. – Я вроде знаю
эльфийские руны, но эту надпись прочитать не могу.