взглянул назад, на восток, тонущий в исчерна-сизом мраке. – Неладно в
здешних землях: чересчур уж тихо, луна совсем тусклая, звезды еле светят.
Такой усталости я почти и не припомню, а ведь негоже Следопыту падать с
ног в разгар погони. Чья-то злая воля придает сил нашим врагам и дает нам
незримый отпор: не так тело тяготит, как гнетет сердце.
– Еще бы! – подтвердил Леголас. – Я это почуял, лишь только мы
спустились с Привражья. Нас не сзади оттягивают, а теснят спереди. – Он
кивком указал на запад, где над замутненными просторами Ристании
поблескивал тонкий лунный серп.
– Саруманово чародейство, – проговорил Арагорн. – Ну, вспять-то он
нас не обратит, но заночевать придется, а то вон уже и месяц тучи
проглотили. Путь наш лежит между холмами и болотом; выступим на
рассвете.
* * *
Первым, как всегда, поднялся Леголас; да он едва ли и ложился.
– Проснитесь! Проснитесь! – воскликнул он. – Уже алеет рассвет.
Диковинные вести ждут нас у опушки Фангорна. Добрые или дурные, не
знаю, но медлить нельзя. Проснитесь!
Витязь и гном вскочили на ноги; погоня ринулась с места в карьер.
Всхолмье виделось все отчетливее, и еще до полудня они подбежали к
зеленеющим склонам голых хребтов, напрямую устремленных к северу.
Суховатая земля у подошвы поросла травяной щетиной; слева, миль за
десять, источали холодный туман камышовые плесы и перекаты Онтавы.
Возле крайнего южного холма орки вытоптали огромную черную
проплешину. Оттуда след опять вел на север, вдоль сохлых подножий.
Арагорн обошел истоптанную землю.
– Тут у них был долгий привал, – сказал он, – однако же изрядно они
нас опередили. Боюсь, что ты прав, Леголас: трижды двенадцать часов, не
меньше, прошло с тех пор. Если они прыти не поубавили, то еще вчера под
вечер добежали до опушки Фангорна.
– И на севере, и на западе только и видать, что траву в дымке, –
пожаловался Гимли. – Может, заберемся на холмы – вдруг оттуда хоть лес
покажется?
– Не покажется, – возразил Арагорн. – Холмы тянутся к северу лиг на
восемь, а там еще степью все пятнадцать до истоков Онтавы.
– Тогда вперед, – сказал Гимли. – Лишь бы ноги не подвели, а то что-
то на сердце так и давит.
Бежали без роздыху, и к закату достигли наконец северной окраины
всхолмья. Но теперь они уж не бежали, а брели, и Гимли тяжело
ссутулился. Гномы не ведают устали ни в труде, ни в пути, но нескончаемая
и безнадежная погоня изнурила его. Угрюмый и безмолвный Арагорн шел
за ним следом, иногда пытливо склоняясь к черным отметинам. Один
Леголас шагал, как всегда, легко, едва будоража траву, словно летучий
ветерок: лориэнские дорожные хлебцы питали его сытней и надежней, чем
других, а к тому же он умел на ходу, с открытыми глазами забываться сном,
недоступным людям или гномам, – эльфийским мечтанием о нездешних
краях.
– Взойдемте-ка на тот вон зеленый холм, оглядимся! – позвал он
усталых друзей и повел их наискось к лысому темени последней вершины,