Эомер занес меч, и худо могло бы все это кончиться, когда б не
Арагорн: он встал между ними, воздев руку.
– Не взыщи, Эомер! – воскликнул он. – Узнаешь побольше – поймешь,
за что так разгневались на тебя мои спутники. Мы ристанийцам вреда не
замышляем: ни людям, ниже коням. Может, выслушаешь, прежде чем
разить?
– Выслушаю, – сказал Эомер, опуская меч. – Но все же лучше бы
мирным чужестранцам, забредшим в Ристанию в наши смутные дни, быть
поучтивее. И сперва назови мне свое подлинное имя.
– Сперва ты скажи мне, кому вы служите, – возразил Арагорн. – В
дружбе или во вражде вы с Сауроном, с Черным Властелином Мордора?
– Я служу лишь своему властителю, конунгу Теодену, сыну Тенгела, –
отвечал Эомер. – С тем, за дальней Завесой Мрака, мы не в дружбе, но мы с
ним и не воюем; если ты бежишь от него, то скорее покидай здешние края.
Границы наши небезопасны, отовсюду нависла угроза; а мы всего и хотим
жить по своей воле и оставить свое при себе – нам не нужно чужих хозяев,
ни злых, ни добрых. В былые дни мы привечали странников, а теперь с
непрошеными гостями велено быстро управляться. Так кто же ты такой?
Ты-то кому служишь? По чьему веленью преследуешь орков на нашей
земле?
– Я не служу никому, – сказал Арагорн, – но прислужников Саурона
преследую повсюду, не разбирая границ. Вряд ли кому из людей повадки
орков знакомы лучше меня, и гонюсь я за ними не по собственной прихоти.
Те, кого мы преследуем, захватили в плен двух моих друзей. В такой нужде
мчишься без оглядки, конный ты или пеший, и ни у кого на это не
спрашиваешь дозволения. И врагам заранее счет не ведешь – разве что
потом по отсеченным головам. Я ведь не безоружен.
Арагорн сбросил плащ. Блеснули самоцветные эльфийские ножны, и
яркий клинок Андрила взвился могучим пламенем.
– Элендил! – воскликнул он. – Я Арагорн, сын Арахорна, и меня
именуют Элессар, Эльфийский Берилл, Дунадан; я – наследник великого
князя гондорского Исилдура, сына Элендила. Вот он, его сломанный и
заново скованный меч! Кто вы – подмога мне или помеха? Выбор за вами!
Гимли и Леголас не верили глазам – таким своего сотоварища они еще
не видели: Эомер словно бы умалился, а он точно вырос, лицо его
просияло отблеском власти и величия древних изваяний. Леголасу на миг
почудилось, будто чело Арагорна увенчала белая огненная корона.
Эомер отступил и почтительно потупил гордый взор.
– Небывалые настали времена, – проговорил он. – Сказанья и были
вырастают навстречу тебе из травы. Скажи мне, о господин, – обратился он
к Арагорну, – что привело тебя сюда? Речи твои суровы и темны. Давно уж
Боромир, сын Денэтора, поехал за ответом на прорицанье, и конь, ему
отданный, вернулся назад без всадника. Ты – северный вестник рока: что
же он велит нам?
– Велит выбирать, – ответствовал Арагорн. – Скажи Теодену, сыну
Тенгела, что войны не минуешь, в союзе с Сауроном или против него. Жить
по-прежнему никому больше не дано, и оставить при себе то, что мнишь
своим, – тоже. Но об этом потом, если мне приведется – а надо, чтоб
привелось, – говорить с самим конунгом. Теперь же время не терпит, и мне