прерывчатым следом суровое лицо Бродяжника, без устали бегущего
вдогон. Но даже и Следопыт, опытный из опытных, – что он разберет в
этой слякотной каше? Как различит его и Мерри легкие следы, затоптанные
и перетоптанные тяжелыми коваными подошвами?
За откосом, через милю или около того, они попали в котловину, под
ногами была сырая мягкая земля. Стелился туман, осветленный косым
прощальным светом месяца. Густые черные тени бегущих впереди орков
потускнели и расплылись.
– Эй там! Поровнее! – рявкнул сзади Углук.
Пина вдруг осенил быстрый замысел, и медлить он не стал. Он
бросился направо, увернулся от простершего лапы охранника, нырнул в
туман и, споткнувшись, растянулся на росистой траве.
– Стой! – завопил Углук.
Орки спутались и смешались. Пин вскочил на ноги и кинулся наутек.
Но за ним уже топотали орки; кто-то обошел его спереди.
«Спастись и думать нечего! – соображал Пин. – Главное-то сделано – я
оставил назатоптанные следы на сырой земле!»
Он схватился за горло связанными руками, отстегнул эльфийскую
брошь и обронил ее в тот самый миг, когда его настигли длинные руки и
цепкие клешни.
«Пролежит здесь, наверно, до скончания дней, – подумал он. – И зачем
я ее отстегнул? Если кто-нибудь из наших и спасся, наверняка они
охраняют Фродо!»
Ременная плеть со свистом ожгла ему ноги, и он подавил выкрик.
– Будет! – заорал подоспевший Углук. – Ему еще бежать и бежать.
Обои вшивари пусть ноги в ход пустят! Помоги им, только не слишком!..
Получил на память? – обратился он к Пину. – Это так, пустяки, а вообще-то
за мной не заржавеет. Успеется, а пока чеши давай!
Ни Пин, ни Мерри не помнили, как им бежалось дальше. Жуткие сны
и страшные пробуждения сливались в один тоскливый ужас, и где-то
далеко позади все слабее мерцала надежда. Бежали и бежали – со всех ног,
кое-как поспевая за орками; выбивались из сил, и плеть подгоняла их, жестоко и умело. Запинались, спотыкались и падали – тогда их хватали и
несли.
Жгучее оркское снадобье потеряло силу. Пину опять стало зябко и
худо. Он споткнулся и упал носом в траву. Когтистые лапы подхватили его
и подняли, опять его несли, как мешок, и ему стало темным-темно: ночь ли
наступила, глаза ли ослепли, какая разница.
Он заслышал грубый гомон: должно быть, орки требовали передышки.
Хрипло орал Углук. Пин шлепнулся оземь и лежал неподвижно, во власти
мрачных сновидений. Но скоро снова стало больно: безжалостные лапы
взялись за свое железной хваткой. Его бросали, встряхивали, наконец мрак
отступил, он очнулся и увидел утренний свет. Его швырнули на траву; кругом выкрикивали приказы.
Пин лежал пластом, из последних сил отгоняя мертвящее отчаяние. В
голове мутилось, в теле бродил жар: верно, опять поили снадобьем. Какой-
то орк, подавшись в его сторону, швырнул ему кусок хлеба и обрезок сухой
солонины. Тронутый плесенью черствый ломоть Пин жадно сглодал, но к
мясу не прикоснулся. Он, конечно, с голоду и сапог бы съел, но нельзя же
брать мясо у орка, страшно даже подумать чье.
Он сел и осмотрелся. Мерри лежал ничком неподалеку. Они были на