лучи брызнули из-за вершины. Ближний склон оброс понизу неровным
лесом.
У орков опять был яростный галдеж и свара: северяне ни за что не
хотели бежать дальше с изенгардцами. Одни показывали назад, на юг;
другие – на восток.
– Ладно, хватит! – заорал Углук. – Дальше мое дело! Убить нельзя, вам
сказано, а хотите их бросить, бросайте: понабегались, мол, так и мы
понабегались не меньше вашего – бросайте! А уж я присмотрю, никуда они
не денутся. Урукхай потрудится и повоюет, ему не привыкать. Боитесь
бледнокожих, так и бегите! Вон туда – в лес! – зычно указал он. – Может, и
доберетесь – больше-то вам некуда. Давай шевелись! Да живо, пока я не
оттяпал башку-другую: то-то взбодритесь!
Еще ругань, еще потасовка – и больше сотни орков отделились и
опрометью кинулись по речному берегу в сторону гор. При хоббитах
остались изенгардцы: плотная, сумрачная свора, шесть-семь дюжин
здоровенных, черномазых и косоглазых орков с большими луками и
короткими, широкими мечами, – и с десяток северян, посмелее и
покрупнее.
– Ну, теперь разберемся с Грышнаком, – объявил Углук, но даже самые
стойкие его заединщики поглядывали через плечо, на юг.
– Знаю, знаю, – прорычал он. – Лошадники распроклятые нас
унюхали. А все из-за тебя, Снага. Тебе и другим дозорным надо бы уши
обрубить. Погодите, бой за нами, а мы бойцы. Мы еще поедим ихней
конины, а может, и другого мясца, послаще.
Пин обернулся: почему это иные урукхайцы указывали на юг? Оттуда
донеслись хриплые вопли, и явился Грышнак, а за ним с полсотни таких
же, кривоногих и широкоплечих, с руками до земли. На их щитах было
намалевано красное око. Углук выступил им навстречу.
– Явились – не запылились! – хохотнул он. – Никак передумали?
– Вернулся приглядеть, как выполняются приказы и чтобы пленников
не тронули, – проскрежетал Грышнак.
– Да неужели! – издевался Углук. – Зря беспокоился. Я и без тебя как-
нибудь распоряжусь: и приказы выполним, и пленников не тронем. Еще-то
чего надо: уж больно ты запыхался. Может, забыл что-нибудь?
– Забыл с одним дураком посчитаться, – огрызнулся Грышнак. – Он-то
и сам на смерть наскочит, да с ним крепкие ребята остались, жаль, если
сгинут без толку. Вот я и вернулся им помочь.
– Помогай нашелся! – реготал Углук. – Если только драться помогать,
а то лучше бегите-ка в свой Лугбурз, нас бледнокожие окружают. Ну и где
же твой хваленый назгул? Опять под ним коня подстрелили, а? Ты бы его,
что ли, сюда позвал, может, и пригодился бы, если россказни про назгулов
не сплошь вранье.
– Назгулы, ах, назгулы, – произнес Грышнак, вздрагивая и
облизываясь, точно слово это мучительно манило его могильной гнилью. –
Помалкивай лучше, Углук, серая скотинка, – вкрадчиво посоветовал он. –
Тебе такое и в самом паскудном сне не привидится. Назгулы! Вот кто всех
насквозь видит! Ох и нависишься ты вверх ногами за такие свои слова, ублюдок! – лязгнул он зубами. – Ты что, не знаешь? Они – зрачки
Всевидящего Ока. А тебе подавай крылатого назгула – не-ет, подождешь.
По эту сторону Великой Реки им пока что не велено показываться –