– Ко мне домой, домов у меня хватает, – отвечал Древень.
– А далеко это?
– Вот уж не знаю. По-вашему, может, и далеко. А какая разница?
– Видишь ли, мы ведь чуть не нагишом остались, – извинился
Мерри. – Еды и той почти что нет.
– А! Хм! Ну, это пустяки, – сказал Древень. – Я вас так накормлю-
напою, что вам только расти да зеленеть. А если наши пути разойдутся, я
вас доставлю куда захотите, на любую свою окраину. Пошли, пошли!
* * *
Бережно и плотно примостив хоббитов на предплечьях, Древень
переступил огромными ногами и оказался у края уступа. Пальцы ног его
впивались в камень, точно корни. Осторожно и чинно прошел он по
ступеням и углубился в лес.
Широкими, ровными шагами шествовал он напрямик сквозь чащу, не
отдаляясь от реки, все выше по лесистому склону. Из деревьев многие
словно дремали, не замечая его: ступай, мол, своей дорогой; но были и
такие, что с радостным трепетом вздымали перед ним ветви. Он шел и
разговаривал сам с собой, и долгий, мелодичный поток странных звуков
струился и струился мимо ушей.
Хоббиты помалкивали. Им почему-то казалось, что пока все более или
менее в порядке, и надо поразмыслить, прикинуть на будущее. Пин наконец
решился и заговорил.
– Древень, а Древень, – сказал он, – можно немного поспрашивать?
Вот почему Келеборн не велел к тебе в Лес соваться? Он сказал нам, мол,
берегитесь, а то мало ли.
– Н-да-а, вот что он вам сказал? – прогудел Древень. – Ну и я бы вам
то же самое сказал, иди вы от нас обратно. Да, сказал бы я, вы поменьше
плутайте, а главное – держитесь подальше от кущей Лаурелиндоренана!
Так его встарь называли эльфы; нынче-то называют короче, Кветлориэн
нынче они его называют. Так-то вот: звался Золотозвончатой Долиной, а
теперь всего лишь Дремоцвет, если примерно по-вашему. И недаром,
должно быть: ихнему бы краю цвести да разрастаться, а он, гляди-ка, чахнет, он все меньше и меньше. Ну, словом, неверные те места, и не след
туда забредать, вовсе даже незачем, ни вам, ни кому другому. Вы оттуда
выбрались, а зачем туда забрались, пока не знаю, и такого что-то ни с кем,
сколько помню, не бывало. Да, неверный край.
Наши места тоже, конечно, хороши. Худые здесь случались дела со
странниками, ох, худые, иначе не скажешь. М-да, от нас не выберешься: Лаурелиндоренан линдолорендор малинорнелион орнемалин, – как бы нехотя
произнес он. – За Кветлориэном они, похоже, уж и света белого не видят.
Келеборн застрял в своей юности, а с тех пор что у нас, что вообще за
опушками Златолесья много чего переменилось. Но все же верно, что
Таурелиломеа-тумбалеморна Тумбалетауреа Ломеанор, это да, это как и
прежде. Да-да, многое переменилось, однако же это по-прежнему, хоть и не
везде.
– Ты это о чем? – спросил его Пин. – Что не везде?
– Деревья с онтами, онты и деревья, – ответствовал Древень. – Сам-то
я не очень понимаю, что происходит, и не смогу, наверно, толком
объяснить. Однако попробую: вот некоторые из нас как были онты, так и
есть, и живут по-положенному; а другие призаснули, вроде бы одеревенели,
что ли. Деревья – наоборот, они все больше деревья как деревья, а