онтицы вам не встречались?
– Онтицы? – удивился Пин. – Они какие, вроде тебя?
– Ну да, вроде меня, хотя, кгм, нет, не вроде. Пожалуй что, уж и не
помню, какие они, – задумчиво проговорил Древень. – Но им бы ваши края
понравились, я потому и спросил.
Особенно же он любопытствовал насчет Гэндальфа и еще того пуще –
про Сарумана и про все его дела. Хоббиты переглядывались и огорчались,
что так мало об этом знают: только со слов Сэма, что говорилось на
Большом Совете, что Гэндальф сказал. Одно они знали точно: Углук со
всей его сворой – изенгардцы, и хозяин их – Саруман.
– Гм, кгм! – сказал Древень, когда их рассказ кое-как подошел к концу
и они наперебой повествовали о битве орков с ристанийскими
конниками. – Н-да, нечего сказать, целая груда у вас новостей. Рассказали
вы мне, конечно, не все, чего там, очень много пропустили, это сразу
видно, н-да. Ну, Гэндальф вам, наверно, так бы и велел. У вас там, видать,
большие дела творятся, большие, н-да, а что за дела, узнается в свое время,
лишь бы не позже. Ах ты, корни-веточки, вот ведь штука: откуда ни
возьмись, явился народец, даже и в перечень не занесенный, и вот поди ж
ты! Про Девятерых все давно уж и позабыли, кто они такие, а они
объявились и гонятся за малышами; Гэндальф зачем-то берет малышей с
собой в дальний путь, Галадриэль дает им приют в Карас-Галадхэне, орки
гоняются за ними по голой степи – н-да, попали детки в большую
переделку. Теперь только держись!
– А ты-то с кем? – рискнул спросить Мерри.
– Кгм, гм, мне дела нет до ваших Великих Войн, – отвечал Древень. –
Пусть их люди с эльфами разбираются, как умеют. Туда же и маги:
чародействуют, хлопочут, о будущем пекутся. Меня будущее не касается. И
я – ни с кем, со мной-то ведь, соображайте, никого нет, верно? Моя забота –
Лес, а нынче кто о Лесе заботится? Бывало, эльфы заботились, да эльфы
давно уж не те. Все же если с кем бы то ни было, так, пожалуй, с эльфами:
они ведь нас когда-то излечили от немоты, а такое не забывается, хоть и
выпали нам разные пути. Н-да, и уж само собой, не по пути мне со всякой
мразью, вроде этих, эти-то враги всегдашние – («бурарум», – сердито
пророкотал он на своем языке) – орки-то эти, и их хозяева тоже.
Когда они захватили Лихолесье, я встревожился, а потом они убрались
в Мордор, и я думать о них забыл. Мордор – вон он где, далеко Мордор.
Конечно, ежели повеет страшным ветром с востока, то и от лесов ничего не
останется. Что тут делать старому онту? Погибай, либо уж как-нибудь.
Однако же вот Саруман! Саруман – наш сосед. Это так оставить
нельзя. Надо, наверно, что-то делать. Я уж и то все время думал: как быть с
Саруманом?
– А Саруман, он – кто? – спросил Пин. – Ты про него-то много ли
знаешь?
– Саруман, он – маг, – объяснил Древень. – Маг, да и все тут. Мало я
про них знаю, про магов. Маги эти объявились, когда из-за Моря приплыли
большие корабли: может, на кораблях они к нам приехали, а может, и нет, дело неясное. Саруман, помнится, был у них в большом почете. Поначалу
он все разгуливал там да сям и совался не в свои дела, в людские и в
эльфийские, а потом перестал соваться – давным-давно перестал, вам и не
объяснить когда, – и облюбовал крепость Ангреност, по-ристанийски