разбрасывали никому не нужные ягоды. Явились орки с топорами и
срубили мои рябины. Я приходил потом и звал их по именам, незабвенным
и нескончаемым, но они даже не встрепенулись, они не слышали меня и
отозваться не могли, они лежали замертво.
О Орофарнэ, Лассемисте, Карнимириэ!
Рябины мои нарядные, горделивые дерева!
Рябины мои ненаглядные, о, как мне дозваться вас?
Серебряным покрывалом вас окутывал вешний цвет,
В ярко-зеленых уборах встречали вы летний рассвет,
Я слышал ваши приветные, ласковые голоса,
Венчалась червонными гроздями рябиновая краса.
Но рассыпаны ваши кроны ворохами тусклых седин,
Голоса ваши смолкли навеки, и я остался один.
О Орофарнэ, Лассемисте, Карнимириэ!
И хоббиты мирно уснули, внимая горестным песнопениям Брегалада,
оплакивавшего
на
разных
языках
гибель
своих
возлюбленных,
несравненных деревьев.
Наутро они снова пошли гулять втроем и провели весь день невдалеке
от его жилища. Ходили они мало, больше сидели под зеленой закраиной; ветер стал холоднее, солнце редко пробивалось сквозь нависшие серые
облака, и немолчные голоса онтов звучали то гулко и раскатисто, то глухо и
печально; то почти наперебой, то медленно и скорбно, как погребальный
плач. Настала вторая ночь, а совещанье все длилось; в разрывах мчащихся
туч мутно мерцали звезды.
Забрезжил третий рассвет, ветреный и угрюмый. Онтомолвище
загремело и снова притихло. Прояснилось утро, ветер улегся, и
неподвижный воздух точно отяжелел в ожидании. Хоббиты заметили, что
теперь-то Брегалад прислушивался в оба уха, хотя до их лощинки вроде бы
доносился лишь смутный гул.
Близился вечер, солнце клонилось к западу, за мглистые вершины, и
длинные желтые лучи пронизывали облака. Стало как-то уж очень тихо,
кругом ни звука, ни шороха. Ну вот, значит, кончилось Онтомолвище. Чем
же оно кончилось? Брегалад напряженно замер, глядя на север, в сторону
Тайнодола.
Вдруг по лесу раскатился зычный и дружный возглас: «Тррам-тарарам-
тарам!» Деревья затрепетали и пригнулись, словно под могучим порывом
ветра. Снова все смолкло, а потом донесся мерный, как будто барабанный
рокот, его перекрывало грозное многогласие:
– Идем под барабанный гром: трамбам-барам-барам-бам-бом!
Онты приближались, и все оглушительнее гремел их походный напев:
– Идем-грядем, на суд зовем: трумбум-бурум-бурум-бум-бом!
Брегалад подхватил хоббитов и поспешно выбрался из лощины.
Навстречу им шагали пятьдесят с лишним онтов; широкими, ровными
шагами спускались они колонною по двое. Во главе их шествовал Древень,