Посмотри!
– Куда смотреть-то?
– Вон туда, в чащу.
– Ну и что ты там углядел своими эльфийскими глазами?
– Тише ты разговаривай! Смотри, смотри, – показал Леголас. – В лесу,
на тропе, которой мы шли. Это он: видишь, пробирается между деревьями.
– Ага, теперь вижу! – зашептал Гимли. – Гляди, Арагорн! Говорил я
тебе? Старик, он самый, в грязном сером балахоне, потому я его сначала и
не заметил.
Арагорн присматривался к согбенному путнику: тот уже вышел из
лесу у склона горы. С виду старый нищий, брел он еле-еле, подпираясь
суковатым посохом; брел, устало понурив голову, не глядя по сторонам. В
других землях они бы окликнули его, обратились с приветливым словом, а
сейчас стояли молча, напрягшись в непонятном ожидании, чуя смутную и
властную угрозу.
Гимли глядел во все глаза, как согбенный старец шаг за шагом
приближался, и наконец не вытерпел, крикнул сдавленным шепотом:
– Бери лук, Леголас! Целься! Это Саруман. Не давай ему рта раскрыть,
а то околдует! Стреляй сразу!
Леголас нацепил тетиву – медленно, будто вопреки чьей-то воле – и
нехотя извлек стрелу из колчана, но к тетиве ее не приладил.
– Чего ты дожидаешься? Что это с тобой? – яростно прошептал Гимли.
– Леголас прав, – спокойно молвил Арагорн. – Нельзя беспричинно и
безрассудно убивать немощного старика, чего бы мы ни опасались, что бы
ни подозревали. Подождем, посмотрим!
Между тем старец вдруг ускорил шаг, мигом оказался у подножия
каменной лестницы, поднял голову и увидел безмолвных наблюдателей на
уступе, но не издал ни звука.
Лицо его скрывала накидка и нахлобученная поверх нее широкополая
шляпа: виднелся лишь кончик носа да седая борода. Однако Арагорну
показалось, что из-под невидимых бровей сверкнули острым блеском
пронзительные глаза. Наконец старик нарушил молчание.
– С добрым утром, друзья! – негромко проговорил он. – Я не прочь с
вами потолковать. Может, вы спуститесь или я поднимусь к вам?
Не дожидаясь ответа, он двинулся по ступеням.
– Ну же! – вскрикнул Гимли. – Стреляй в него, Леголас!
– Сказал же я, что не прочъ потолковать с вами, – настойчиво повторил
старик. – Оставь в покое лук, сударь мой эльф!
Лук и стрела выпали из рук Леголаса, и плечи его опустились.
– А ты, сударь мой гном, сделай милость, не хватайся за секиру! Она
тебе пока не понадобится.
Гимли вздрогнул и замер, как изваянье, а старик горным козлом
взлетел по ступеням: немощь его как рукой сняло. Он шагнул на уступ, сверкнув мгновенной белизной, точно белым одеяньем из-под засаленной
ветоши. В тишине было слышно, как Гимли с присвистом втянул воздух
сквозь зубы.
– Я повторяю, с добрым утром! – сказал старик, подходя к ним. За
несколько футов он остановился, тяжело опершись на посох, вытянув шею
и, должно быть, оглядывая всех троих таящимися под накидкой глазами. –
Что привело вас в здешние края? Эльф, человек и гном – и все одеты по-