– Гэндальф, – повторил старец, как бы припоминая давно забытое
имя. – Да, так меня звали. Я был Гэндальфом.
Он сошел со скалы, поднял сброшенную серую хламиду и снова
облачился в нее – будто просиявшее солнце утонуло в туче.
– Да, можете по-прежнему называть меня Гэндальфом, – сказал он, и
голос его зазвучал, как прежде, стал голосом старого друга и наставника. –
Встань, мой добрый Гимли! Нет за тобой вины, и вреда ты мне не нанес. Да
по правде говоря, и не мог: я неуязвим для вашего оружия. Приободритесь
же! Вот мы и встретились снова, на гребне вскипевшей волны. Грядет
великая буря, но эта волна спадает.
Он возложил руку на круглую голову Гимли; гном поднял глаза и
внезапно рассмеялся.
– Точно, Гэндальф! – признал он. – Но почему ты в белом?
– Теперь мне пристало белое одеяние, – отвечал Гэндальф. – Можно
даже сказать, что я теперь Саруман – такой, каким ему надлежало быть. Но
это потом, расскажите-ка о себе! Я не тот, кого вы знали! Я сгорел в черном
пламени, захлебнулся в ледяных подземных водах. Забылось многое из
того, что было мне ведомо прежде, и многое ведомо заново – из того, что
было забыто. Я отчетливо вижу дали, а вблизи все как в тумане.
Рассказывайте о себе!
– Что ты хочешь узнать? – спросил его Арагорн. – Столько всякого
приключилось с тех пор, как мы вышли из Мории; это долгая повесть.
Скажи нам сперва про хоббитов – ты нашел их, они целы и невредимы?
– Нет, я их не нашел и не искал, – покачал головой Гэндальф. –
Долины Привражья были покрыты мглой, и я не знал, что их захватили в
плен, пока орел не сказал мне об этом.
– Орел! – воскликнул Леголас. – Я видел орла в дальней выси:
последний раз над Привражьем, четвертого дня.
– Да, – подтвердил Гэндальф, – это был Гваигир Ветробой, тот, что
вызволил меня из Ортханка. Я послал его в дозор, следить за Великой
Рекой и разведать новости. Немало, однако, укрылось от его орлиного глаза
в лесах и лощинах, и то, чего он не увидел, потом разузнал я сам.
Хранитель Кольца ушел далеко, и подмоги ему не будет ни от меня, ни от
вас. Черный Властелин едва не отыскал свое орудие всевластья; но этого не
случилось, отчасти и потому, что я из заоблачных высей противился его
непреклонной воле и отвел ее от Кольца: Тень пронеслась мимо. Но я тогда
обессилел, совсем обессилел – и долго потом блуждал во мраке забвенья.
– Значит, про Фродо ты все знаешь! – обрадовался Гимли. – Где он, что
с ним?
– Этого я не знаю. Он избегнул страшной опасности; но впереди его
ждут другие, еще пострашнее. Он решился один-одинешенек идти в
Мордор и отправился в путь – вот все, что мне известно.
– Не одинешенек, – сказал Леголас. – Похоже, Сэм увязался за ним.
– Вот как! – Гэндальф улыбнулся, и глаза его блеснули. – Увязался, значит? Это для меня новость, впрочем предвиденная. Хорошо! Хорошо,
что это сбылось! Мне стало легче на сердце. Присядьте и расскажите
подробнее о своих злоключениях.
Друзья уселись у его ног, и Арагорн повел рассказ. Гэндальф долго
слушал молча, прикрыв глаза и положив руки на колени, и вопросов не
задавал. И лишь когда Арагорн поведал о гибели Боромира и о скорбном