длинным бледно-розовым языком.
– Подобная решимость к лицу конунгу из рода Эорла, как бы он ни
был стар, – сказал он. – Конечно, преданный слуга умолил бы его пощадить
свои преклонные лета. Но я вижу, что запоздал, и государь мой внял речам
тех, кто не станет оплакивать его преждевременную кончину. Тут уж я
ничем не могу помочь; но выслушай мой последний совет, о государь!
Оставь наместником того, кто ведает твои сокровенные мысли и свято чтит
твои веления! Поручи преданному и многоопытному советнику Гриме
блюсти Эдорас до твоего возвращения – увы, столь несбыточного.
Эомер расхохотался.
– А если в этом тебе будет отказано, о заботливый Гнилоуст, ты, может,
согласишься и на меньшее, лишь бы не ехать на войну? Согласишься
тащить в горы куль муки – хотя кто его тебе доверит?
– Нет, Эомер, не понимаешь ты умысла почтенного советника, –
возразил Гэндальф, обратив на Гнилоуста пронзительный взгляд. – Он
ведет хитрую, рискованную игру – и близок к выигрышу даже и сейчас. А
сколько он уже отыграл у меня драгоценного времени! Лежать, гадина! –
крикнул он устрашающим голосом. – Лежи, ползай на брюхе! Давно ты
продался Саруману? И что тебе было обещано? Когда все воины полягут в
бою, ты получишь свое – долю сокровищ и вожделенную женщину? Ты уж
не первый год исподтишка, похотливо и неотступно следишь за нею.
Эомер схватился за меч.
– Это я знал и раньше, – проговорил он. – И за одно это я готов был
зарубить его в чертоге, на глазах у конунга, преступив древний закон. Так,
стало быть, он еще и изменник? – И он шагнул вперед, но Гэндальф
удержал его.
– Эовин теперь в безопасности, – сказал он. – А ты, Гнилоуст, – что ж,
для своего подлинного хозяина ты сделал все, что мог, и он у тебя в долгу.
Но Саруман забывчив и долги платить неохоч: поезжай-ка скорей к нему, напомни о своих заслугах, а то останешься ни при чем.
– Ты лжешь, – прогнусил Гнилоуст.
– Недаром это слово не сходит у тебя с языка, – сказал Гэндальф. –
Нет, я не лгу. Смотри, Теоден, вот змея подколодная! Опасно держать его
при себе, и здесь тоже не оставишь. Казнить бы его – и дело с концом, но
ведь много лет он служил тебе верой и правдой, служил, как умел. Дай ему
коня и отпусти на все четыре стороны. Выбор его будет ему приговором.
– Слышишь, Гнилоуст? – сказал Теоден. – Выбирай: либо рядом со
мною, в битве, докажешь свою преданность мечом, либо отправляйся, куда
знаешь. Только, если мы снова встретимся, милосердия не жди.
Гнилоуст медленно встал, повел глазами исподлобья, взглянул на
Теодена и открыл было рот, но вдруг разогнулся и выпрямился.
Скрюченные пальцы его дрожали; взор зажегся такой нещадной злобой,
что перед ним расступились, а он ощерился, с присвистом сплюнул под
ноги конунгу, отскочил и кинулся вниз по лестнице.
– За ним! – распорядился Теоден. – Приглядите, чтоб он чего не
учинил, но его не трогать и не задерживать. Если ему нужен конь, дайте
ему коня.
– Еще не всякий конь согласится на такого седока, – сказал Эомер.
Один из телохранителей побежал вниз. Другой принес в шлеме
родниковой воды и омыл камни, оскверненные плевком Гнилоуста.