крепости изрядную дружину и ее немало пополнили беженцы.
– Пожалуй, наберется и с тысячу пеших ратников, – сказал старый
Гамлинг, поставленный начальником низовой охраны. – Многие, правда, в
чересчур уж почтенных летах, вроде меня, а у других, как у моего внука, молоко на губах не обсохло. Что слышно про Эркенбранда? Вчера
говорили, будто он идет сюда с остатками отборной дружины Вестфольда.
А нынче о нем ни слуху ни духу.
– Боюсь, что недаром, – сказал Эомер. – Дозорные наши вернулись ни
с чем, а где ему быть? Всю долину заполонили враги.
– Худо наше дело, если он погиб, – молвил Теоден. – Могучий витязь –
поистине в нем ожила доблесть Хельма Громобоя. Но ждать его здесь мы
не можем: надо стянуть все силы к Горнбургу. Как у вас там с припасами?
Мы-то налегке: на битву ехали, а не садиться в осаду.
– Три четверти вестфольдцев укрылись в здешних пещерах – стар и
млад, женщины и дети, – сказал Гамлинг. – Но припасов все равно хватит
надолго: туда согнали весь скот, да и кормов заготовлено в достатке.
– Это хорошо, – сказал Эомер. – Долину они выжгли и разграбили
дотла.
– Разграбить Хельмову Крепь куда потруднее, это им дороговато
станет, – проворчал Гамлинг.
* * *
Спешились у крепостной плотины и по гребню ее, а затем по откосу
длинной вереницей провели коней к воротам Горнбурга. Там их тоже
встретили с ликованьем и новой надеждой; как-никак вдвое прибавилось
защитников крепости.
Эомер быстро распорядился: конунгу с телохранителями и сотней-
другой вестфольдцев предоставил оборонять Горнбург, а всех остальных
разместил на Ущельной стене и Южной башне, ибо там ожидался главный
натиск оголтелых полчищ. И там он был опаснее всего. Коней под малой
охраной отвели подальше в ущелье.
Ущельная стена была высотой в двадцать футов и такой толщины, что
по верху ее могли пройти рука об руку четверо, а парапет скрывал воинов с
головой. На стену можно было спуститься по лестнице от дверей внешнего
двора Горнбурга или подняться тремя пролетами сзади, со стороны ущелья.
Впереди она была гладко обтесана, и громадные каменья плотно и вровень
пригнаны, сверху они нависали, точно утесы над морем.
Гимли стоял, прислонясь к парапету, а Леголас уселся на зубце,
потрагивая тетиву лука и вглядываясь во мглу.
– Вот это другое дело, – говорил гном, притопывая. – Насколько же
мне легче дышится в горах! Отличные скалы! Вообще крепкие ребра у
здешнего края. Как меня спустили с лошади, так ноги просто не
нарадуются. Эх, дайте мне год времени и сотню сородичей – да никакой
враг сюда после этого даже не сунется, а сунется – костей не соберет.
– Охотно верю, – отозвался Леголас. – Ты ведь истый гном, гном всем
на удивленье, любитель горного труда. Мне-то здешний край не по сердцу,
что ночью, что наверняка и днем. Но с тобою я чувствую себя надежнее, мне отрадно, что рядом эдакий толстоногий крепыш с боевым топором. И
правда, не помешала бы здесь сотня твоих сородичей. Но еще бы лучше –
сотня лучников из Лихолесья. Ристанийцы – они стрелки по-своему
неплохие, но мало у них стрелков, раз-два и обчелся!
– Темновато для стрельбы, – возразил Гимли. – А если уж на то пошло,