– Я вышел навстречу рассвету, – сказал Арагорн.
– А что нам твой рассвет? – захохотали снизу. – Мы – Урукхай, мы
бьемся днем и ночью, ни солнце, ни гроза нам не помеха. Не все ли равно,
когда убивать – средь бела дня или при луне? Что нам твой рассвет?
– Кто знает, что ему готовит новый день, – сказал Арагорн. – Уносите-
ка лучше ноги подобру-поздорову.
– Спускайся со стены, а то подстрелим! – заорали в ответ. – Это не
переговоры, ты тянешь время и просто мелешь языком!
– Имеющий уши да слышит, – отозвался Арагорн. – Никогда еще
Горнбург не видел врага в своих стенах, не увидит и нынче. Бегите скорей,
иначе пощады не будет. В живых не останется никого, даже вестника вашей
участи. Бьет ваш последний час!
Так властно и уверенно звучала речь Арагорна, одиноко стоявшего над
разбитыми воротами лицом к лицу с полчищем врагов, что многие горцы
опасливо оглянулись на долину, а другие недоуменно посмотрели на небо.
Но орки злобно захохотали, и туча стрел и дротиков пронеслась над стеной,
едва с нее спрыгнул Арагорн.
Раздался оглушительный грохот, взвился огненный смерч. Своды
ворот, над которыми он только что стоял, расселись и обрушились в клубах
дыма и пыли. Завал размело, точно стог соломы. Арагорн бросился к
королевской башне.
Орки радостно взревели, готовясь густой оравой ринуться в пролом,
но снизу докатился смутный гомон, тревожный многоголосый повтор.
Осадная рать застыла: прислушивались и озирались. И тут с вершины
башни внезапно и грозно затрубил большой рог Хельма.
Дрожь пробежала по рядам осаждающих. Многие бросались ничком
наземь и затыкали уши. Ущелье отозвалось раскатистым эхом, словно
незримые трубачи на каждом утесе подхватывали боевой призыв.
Защитники Горнбурга с радостным изумлением внимали немолчным
отголоскам. Громовая перекличка огласила горы, и казалось, не будет конца
грозному и звонкому пенью рогов.
– Хельм! Хельм! – возгласили ристанийцы. – Хельм восстал из
мертвых и скачет на битву! Хельм и конунг Теоден!
И конунг явился: на белоснежном коне, с золотым щитом и огромным
копьем. Одесную его ехал Арагорн, наследник Элендила, а за ними –
дружина витязей-эорлингов. Занялась заря, и ночь отступила.
– Вперед, сыны Эорла! – С яростным боевым кличем на устах,
громыхая оружием, врезалась конная дружина в изенгардские полчища и
промчалась от ворот по откосу к плотине, топча и сминая врагов, как траву.
Послышались крики воинов, высыпавших из пещер и врубавшихся в
черные толпы. Вышли на битву из Горнбурга все его защитники. А в горах
все перекликались рога.
Ни громадные латники-орки, ни богатыри-горцы не устояли перед
конунгом и сотней его витязей. Мечи сносили им головы, копья вонзались в
спины; без оглядки, с воем и воплями бежали они вниз по склону, ибо
дикий страх обуял их с рассветом, а впереди ожидало великое изумление.
Так выехал конунг Теоден из Хельмовой Крепи и отбросил
осаждающих за Гать. У Гати дружина его остановилась в рассветном
сиянии. Солнце, выглянув из-за восточного хребта, золотило жала их