до ущерба луны!
– Нет! – сказал Теоден. – В смутный предрассветный час я усомнился
в тебе, но теперь нам расставаться не с руки. Я поеду с тобою, если таков
твой совет.
– Я хочу как можно скорее поговорить с Саруманом, – объяснил
Гэндальф. – А он – виновник всех ваших бед, и слово теперь за вами. Но уж
ехать, так ехать немедля – сможете?
– Воины мои утомлены битвой, – проговорил конунг, – да и сам я, по
правде сказать, тоже очень устал: полсуток в седле, а потом бессонная ночь.
Увы, старость моя неподдельна, и не Гнилоуст нашептал ее. От этого
недуга исцеленья нет, тут и Гэндальф бессилен.
– Что ж, пусть все, кто поедет со мной, сейчас отдохнут, – сказал
Гэндальф. – Тронемся ввечеру – да так оно и лучше, а впредь мой вам
совет: таитесь, действуйте скрытно. И поменьше людей бери с собой,
Теоден, – не на битву едем, на переговоры.
Отрядили гонцов из числа тех немногих, кто остался цел и невредим;
на самых быстрых скакунах помчались они по ближним и дальним долам и
весям, разнося весть о победе; и повелел конунг всем ристанийцам от мала
до велика снаряжаться в поход и поспешать к Эдорасу, на боевой смотр –
через двое суток после полнолуния. Он взял с собой в Изенгард Эомера и
двадцать дружинников. А с Гэндальфом поехали Арагорн, Леголас и
Гимли. Гном, несмотря на рану, не пожелал отстать от своих.
– Удар-то пустяковый, пришелся вкось по шлему, – сказал он. – Да
если я из-за каждой поганой царапины…
– Сейчас попробуем подлечить, – прервал его Арагорн.
Теоден вернулся в Горнбург и опочил таким безмятежным сном, каким
не спал уж много лет; легли отдыхать и те, кому предстоял с ним далекий
путь. А остальные – все, кроме тяжелораненых, – принялись за дело, ибо
надлежало собрать под стенами и в ущелье тела павших и предать их
земле.
Орков в живых не осталось, и не было числа их трупам. Но многие
горцы сдались в плен; в ужасе и отчаянии молили они о пощаде. У них
отобрали оружие и приставили их к работе.
– Отстроите вместе с нами заново то, что разрушали с орками,
принесете клятву никогда более с враждою не переступать Изенских
бродов и ступайте себе восвояси, – сказал им Эркенбранд. – Саруман
обманул вас, и дорогой ценой расплатились вы за вашу доверчивость, а
если б одержали победу, расплатились бы еще дороже.
Дунландцы ушам своим не верили: Саруман говорил им, что свирепые
ристанийцы сжигают пленников живьем.
Подле Горнбурга посреди поля насыпали два кургана: под одним
схоронили вестфольдцев, под другим – ополченцев Эдораса. У самой стены
был погребен главный телохранитель Теодена Гайма – он пал, защищая
ворота.
Трупы орков свалили поодаль, возле опушки новоявленного леса. И
многие тревожились, ибо неведомо было, что делать с огромными грудами
мертвечины: закапывать – хлопотно, да и некогда, сжечь – недостанет
хворосту, а рубить диковинные деревья никто бы не отважился, если б
Гэндальф и не запретил строго-настрого даже близко к ним подходить.