Пещеры, и все тут! Убежища на случай войны, кладовки для припасов!
Друг мой Леголас, да знаешь ли ты, какие хоромы сокрыты в горных
недрах возле Хельмова ущелья? Проведай об этом гномы, они бы стекались
сюда со всех концов земли, чтобы только взглянуть на них, и платили бы за
вход чистым золотом!
– А я не пожалел бы золота за выход, если б там случайно оказался, –
заявил Леголас.
– Ты их не видел, что с тебя взять, – сказал ему Гимли. – Прощаю, так
и быть, твою дурацкую шутку. Да ваш царский подгорный дворец в
Лихолесье, который, кстати, гномы же и отделывали, – просто берлога по
сравненью со здешними хоромами! Это огромные чертоги, в которых
звучит и звучит медленная музыка переливчатых струй и вечной капели над
озерами, прекрасными, как Келед-Зарам в сиянье звезд.
А когда зажигают факелы и люди расхаживают по песчаным полам под
гулкими сводами, тогда, представляешь, Леголас, гладкие стены сеют
сверканье самоцветов, хрусталей, рудных жил – и озаряются таинственным
светом мраморные кружева и завитки вроде раковин, прозрачные, словно
пясти Владычицы Галадриэли. И слушай, Леголас, повсюду вздымаются,
вырастают из многоцветного пола причудливые, как сны, витые изваяния
колонн – белоснежные, желто-коричневые, жемчужно-розовые, а над ними
блещут сталактиты – крылья, гирлянды, занавеси, окаменевшие облака;
башни и шпили, флюгеры и знамена висячих дворцов, отраженных в
недвижно-стылых озерах, – и дивные мерцающие виденья рождаются в
темно-стеклянной глади: города, какие и Дарину едва ли грезились, улицы,
колоннады и галереи, взвешенные над черною глубиной. Но вот падает
серебряная капля, круги расходятся по стеклянистой воде – и волшебные
замки колышутся, словно морские водоросли в подводном гроте. Наступает
вечер – факелы унесли: видения блекнут и гаснут, а в другом чертоге, блистая новой красой, является новая греза. Чертогов там не счесть,
Леголас, хоромина за хороминой, своды над сводами, бесконечные
лестницы, и в горную глубь ведут извилистые ходы. Пещеры! Хоромы
возле Хельмова ущелья! Счастлив жребий, что привел меня сюда! Уходя, я
чуть не плакал.
– Ну раз так, Гимли, – сказал немного ошарашенный Леголас, – то
желаю тебе уцелеть в грядущих битвах, вернуться в здешние края и снова
узреть любезные твоему сердцу пещеры. Только ты своим-то про них не
очень рассказывай: судя по твоим словам, здесь трогать ничего не надо, а
от семейки гномов с молотками и чеканами вреда, пожалуй, не оберешься.
Может, ристанийцы и правильно делают, что помалкивают об этих горных
хоромах.
– Ничего ты не понимаешь, – рассердился Гимли. – Да любой гном
просто обомлеет от восторга. Нет среди потомков Дарина таких, чтобы
принялись здесь добывать драгоценные камни или металл, будь то даже
алмазы и золото. Ты ведь не станешь рубить по весне на дрова цветущие
деревца? Этот каменный цветник стал бы у нас изумительным,
блистающим заповедником. Бережно и неспешно, тюк да тюк, там да сям,
бывает, за день только один раз и приладишься с чеканом – мы знаешь как
умеем работать! – и через десятки лет чертоги явили бы свою сокровенную
красоту и открылись бы новые – там, где сейчас за расселинами скал зияют
темные пропасти. И все бы озарилось светом, Леголас! Засияли бы такие