речи нет; говорят, не знаю, правду ли, что нечего про них и рассказывать, что вы избегаете людского глаза, скрываясь во мгновение ока, и что не
имеете равных в подражании любым птичьим голосам. Наверняка можно
бы и еще про вас что-нибудь порассказать.
– Можно бы, государь, золотые твои слова, – сказал Мерри.
– Вот хотя бы, – сказал Теоден, – я и слыхом не слыхивал, что вы
умеете пускать дым изо рта.
– Ну, это как раз неудивительно, – заметил Мерри, – этому искусству
мы не слишком давно научились. Тобольд Громобой из Длиннохвостья, что
в Южном уделе, впервые вырастил у себя в саду истинное табачное зелье, и
было это по нашему счисленью примерно в тысяча семидесятом году. А о
том, как старина Тоби набрел на эту травку…
– Ты бы остерегся, Теоден, – вмешался Гэндальф. – Хоббитам только
дай волю – они усядутся хоть на поле битвы и давай обсуждать кушанья и
стряпню, а заодно порасскажут о деяньях своих отцов, дедов и прадедов, девятиюродных родичей с отцовской и материнской стороны. В другой раз
послушаем, как они пристрастились к табачному зелью. Мерри, где
Древень?
– Я так понимаю, где-нибудь в северной стороне, – задумчиво сказал
Мерри. – Он пошел водицы испить – чистой, сказал он, водицы. И онты
вместе с ним доламывают Изенгард – вон, где-то там. – И Мерри махнул
рукой в сторону дымящегося озера; они прислушались – и точно, оттуда
доносился дальний грохот и рокот, будто лавина катилась с гор. Слышалось
протяжное хру-у-умм хуу-мм! – как бы торжествующая перекличка рогов.
– А Ортханк, стало быть, оставили без охраны? – сурово спросил
Гэндальф.
– Там вода плещется на страже, – возразил Мерри. – Да и не одна вода:
Скоростень и еще там ребятушки с ним – они ох как стерегут башню. Да ты
погляди как следует – думаешь, это все торчат Сарумановы столбы? А
Скоростень, по-моему, – вон он где, возле скалы, у подножия лестницы…
– Да, там стоит высокий серый онт, – подтвердил Леголас, – застыл и
руки свесил, не отличишь от воротного столба.
– Уже изрядно за полдень, – сказал Гэндальф, – а мы, в отличие от вас,
с раннего утра ничего не ели. Однако же мне бы надо сперва повидаться с
Древнем. Он ничего мне передать не просил – или у тебя за питьем и
кушаньем память отшибло?
– Он как раз очень даже просил, – сказал Мерри, – и давно бы я тебе
это передал, если б меня не перебивали посторонними вопросами. Мне
велено сказать вам, что ежели повелитель Ристании и Гэндальф соизволят
съездить к северной окраине Изенгарда, то они там имеют встретить
Древня, и он будет очень рад с ними свидеться. Смею ли прибавить, что
там для них приготовлена отличная трапеза из припасов, отысканных и
отобранных вашими покорными слугами. – И он опять поклонился.
– Давно бы так! – рассмеялся Гэндальф. – Что ж, Теоден, поехали со
мной, поищем, где там Древень! В обход придется ехать, но все равно
недалеко. Зато, увидевши Древня, многое уразумеешь. Ибо он – Фангорн, древнейший и главнейший из онтов; переговоришь с ним – и услышишь
первого из ныне живущих.
– Да, я поеду с тобой, – сказал Теоден. – До свидания, холь… хоббиты!
Может, еще увидимся у меня во дворце. Вы тогда мирно усядетесь рядом
со мною и расскажете обо всем, о чем душа пожелает: и о деяниях ваших
предков, обо всем, что памятно из них; поговорим заодно и про старину