говорит, – Теоден послал к Саруману с неотложными вестями. Все, –
говорит, – испугались ехать, кругом ведь гады-орки рыщут, я один
вызвался. Ужас, – говорит, – что претерпел, до смерти устал, сутки
голодаю. За мной, – говорит, – волки гнались, я, – говорит, – к северу крюка
дал».
Я примечаю, как он косится на Древня, и думаю: «Все врет». А
Древень посмотрел на него медленно-медленно: тот чуть в землю не
вдавился. Потом Древень говорит: «Кха, кхм, а я тебя давно поджидаю, сударь ты мой Гнилоуст. – Тот совсем съежился и ждет, что дальше будет, а
Древень-то: – Гэндальф уже побывал здесь, я все про тебя знаю и знаю
даже, куда тебя девать. Гэндальф сказал, чтоб все крысы были в одной
крысоловке: давай поспешай. Хозяин Изенгарда теперь я, а Саруман сидит
у себя в башне; ступай к нему, раз у тебя такие неотложные вести».
«Пропусти меня, пропусти! – воскликнул Гнилоуст. – Я дорогу знаю».
«Раньше ты ее знал, это конечно, – сказал Древень. – Но теперь там
трудновато пройти. Впрочем, ступай посмотри!»
Гнилоуст поплелся под арку, мы шли за ним следом; миновал он
туннель, огляделся, увидел загаженную грязную топь между стенами и
Ортханком и попятился.
«Отпустите меня! – заныл он. – Отпустите! Вести мои запоздали!»
«Что правда, то правда, – сказал Древень. – Но тебе предстоит
выбирать: либо полезай в воду, либо оставайся со мной, подождем
Гэндальфа и твоего государя. Что тебе больше нравится?»
Тот как услышал о государе, задрожал и сунулся было в воду, но
отпрянул.
«Я не умею плавать!» – проскулил он.
«А там неглубоко, – сказал Древень. – Вода, правда, гнилая, но уж
тебя-то, Гнилоуста, она не осквернит. Ступай вперед!»
И несчастный подлец погрузился в жижу почти по горло; сначала брел
кое-как, потом схватился за бочонок, не то за доску. Древень проводил его.
«Добрался-таки, – сказал он, вернувшись. – А полз по ступеням и
лязгал зубами – ну крыса крысой. В башне сидят, как сидели: оттуда
высунулась рука и затащила его внутрь. Наверняка его встретили по
заслугам. А я пойду обмоюсь от этой гнуси. Если кому понадоблюсь, я на
северной окраине, а то здесь и воды-то чистой не сыщешь: ни тебе
напиться, ни умыться, а онту без этого никак нельзя. А вы, зайчатки, вот
что: побудьте-ка у меня привратниками. Тут ведь такие гости ожидаются –
не кто-нибудь, а сам хозяин ристанийских угодий! Вы уж его привечайте, как у вас положено. Едет он тем более с победою: войско конунга одолело
орков в кровавой битве. Нешто простой лесной онт сообразит, как его надо
чествовать? Вы-то небось лучше нашего знаете людские словеса и обычаи.
Много перебывало государей в зеленых ристанийских степях, а я не то что
языка их не знаю, а и самые имена позабыл. Им, наверно, нужна будет
людоеда: позаботьтесь, поищите, чем не стыдно угостить конунга». Ну, мы
что могли, то сделали. Но хотел бы я все-таки знать, кто этот Гнилоуст?
Неужто он и правда был советником конунга?
– Был, – подтвердил Арагорн. – А заодно шпионом Сарумана, его
главным соглядатаем в Ристании. Судьба его, впрочем, не пощадила: ему
привелось увидеть поверженным в прах то величие, которому он
поклонялся, и пережить крушение всех своих упований. Казалось бы, он
довольно наказан, однако худшее у него впереди.