спуститься? Как видишь, твой несокрушимый Изенгард лежит в руинах. Не
зря ли ты уповаешь и на другие твердыни? Не напрасно ли к ним прикован
твой взор? Оглянись и рассуди, Саруман! Словом, не надумаешь ли
спуститься?
Тень пробежала по лицу Сарумана; он мертвенно побледнел. Сквозь
маску его угадывалось мучительное сомнение: постыдно было оставаться
взаперти и страшно покинуть убежище. Он явственно колебался, и все
затаили дыхание. Но холодно скрежетнул его новый голос: гордыня и злоба
взяли свое.
– Не надумаю ли спуститься? – с издевкой промолвил он. – И отдаться
безоружным на милость разбойников и грабителей, чтобы лучше их
слышать? Мне и отсюда вас хорошо слышно. Не одурачишь ты меня,
Гэндальф. Ты думаешь, я не знаю, где укрыты от глаз подвластные тебе
злобные лешие?
– Предателю всюду чудится ловушка, – устало отвечал Гэндальф. – Но
ты зря боишься за свою шкуру. Если б ты и вправду меня понял, то
понимал бы, что останешься цел и невредим. Напротив, я-то и могу тебя
защитить. И оставляю за тобой решающий выбор. Покинь Ортханк своею
волей – и ты свободен.
– Чудеса, да и только! – осклабился Саруман. – Вот он, Гэндальф
Серый – и снисходителен, и милостив. Еще бы, ведь без меня в Ортханке
тебе, конечно, будет куда уютней и просторней. Вот только зачем бы мне
его покидать? А «свободен» – это у тебя что значит? Связан по рукам и
ногам?
– Тебе, наверно, из окон видно, зачем покидать Ортханк, – отозвался
Гэндальф. – Вдобавок сам подумай: твои орды перебиты и рассеяны,
соседям ты стал врагом, своего теперешнего хозяина обманул или пытался
обмануть, и, когда его взор сюда обратится, это будет испепеляющий взор.
А «свободен» у меня – значит ничем не связан: ни узами, ни клятвой, ни
зароком. Ступай, куда знаешь, даже… даже, если угодно, в Мордор. С
одним условием: ты отдашь мне ключ от Ортханка и свой жезл. После ты
их получишь обратно, если заслужишь; они берутся в залог.
Лицо Сарумана посерело, перекосилось, и рдяным огнем полыхнули
глаза. Он дико, напоказ расхохотался.
– После! – вскрикнул он, срываясь на вопль. – Еще бы, конечно, после!
После того как ты добудешь ключи от Барад-Дура, так, что ли? Добудешь
семь царских корон, завладеешь всеми пятью жезлами и достанешь
головой до небес? Как бы не так! Немного ж тебе надо, и уж без моей
скромной помощи ты обойдешься. Я лучше займусь другими делами. А
пока что, несчастный глупец, проваливай-ка подобру-поздорову и, если я
тебе вдруг понадоблюсь, приходи отрезвевши! Только без этой свиты – без
шайки головорезов и жалкого охвостья! Прощай! – Он повернулся и исчез с
балкона.
– Вернись, Саруман! – повелительно молвил Гэндальф. И к общему
изумлению, Саруман появился снова, точно вытащенный; он медленно
склонился к чугунным перилам, с трудом переводя дыхание. В
морщинистом, дряхлом лице его не было ни кровинки, а рука, сжимавшая
внушительный черный жезл, казалось, истлела до костей.
– Я тебе не дал разрешенья уйти, – строго сказал Гэндальф. – Я с