прежнего, – возразил Пин. – Взять хоть этот – ну, хрустальный шар. Вроде
он доволен, что его заполучил. То ли он знает, то ли догадывается, что это
за шар. И нам – ни полслова, а ведь шар-то я поймал, без меня бы он в
пруду потонул. «Ну-ка, маленький, оставь шарик!» – и весь сказ. А правда,
что это за шар? Тяжелый такой… – Пин говорил совсем-совсем тихо, точно
сам с собой.
– Ага! – сказал Мерри. – Вон ты чего ворочаешься! Слушай, дружище
Пин, ты вспомни-ка присловье Гаральда, которое Сэм любил повторять: «В
дела мудрецов носа не суй – голову потеряешь!»
– Ну знаешь, за эти месяцы мы в делах мудрецов поневоле по уши
завязли, – сказал Пин. – И головой только и делаем, что рискуем. Невелика
была бы награда – посмотреть на этот шар!
– Спал бы ты, честное слово! – сказал Мерри. – Все в свое время
узнаешь. Между прочим, по части любопытства пока еще ни один Крол
Брендизайка не обставил, а ты, значит, решил на ночь глядя постоять за
честь рода? Ох, не вовремя спохватился!
– Да ну тебя! Я всего-то и сказал, что хочу на этот шар поглядеть, а на
него поглядишь, как же: Гэндальф лежит на нем, будто собака на сене. Тут
еще ты заладил: нельзя да нельзя, спи да спи! Спасибо на добром слове!
– Пожалуйста, – сказал Мерри. – Ты меня прости, Пин, но уж как-
нибудь
потерпи
до
утра.
Отоспимся,
позавтракаем,
загоримся
любопытством – авось на пару и распотрошим мага! А сейчас не могу
больше, до ушей зеваю. Покойной ночи!
Пин в ответ промолчал. Лежал он неподвижно, однако сна у него не
было ни в одном глазу, и он досадовал на мирно засопевшего Мерри. Чем
тише становилось, тем назойливее вертелся у него перед глазами черный
шар. Он точно снова оттягивал ему руки, и снова мерещилась ему багровая
глубь, в которую Пин успел на миг заглянуть. Он опять принялся
ворочаться и старался думать о чем-нибудь другом.
Но это у него никак не получалось. Наконец он сел и огляделся. Его
пронизала дрожь, и он запахнулся в плащ. Ярко-белая луна холодно озаряла
лощину, кусты отбрасывали угольно-черные тени. Кругом все спали.
Часовых было не видать: может, отошли на гору, а может, укрылись где-
нибудь в папоротниках. Движимый какой-то непонятной и неодолимой
силой, Пин тихонько подкрался к спящему Гэндальфу и заглянул ему в
лицо. Маг хоть вроде бы и спал, но с полуприкрытыми веками: из-под его
длинных ресниц поблескивали белки. Пин поспешно отступил, но
Гэндальф не шелохнулся, и хоббит, точно его что подталкивало, обошел его
со спины. Поверх одеяла маг был укрыт плащом, и рядом, у него под
правой рукой, лежал круглый сверток в темной тряпице – казалось, рука
Гэндальфа только что соскользнула со свертка на землю.
Едва дыша, Пин подбирался все ближе и ближе, наконец встал на
колени, воровато протянул обе руки, ухватил сверток и медленно поднял