зрелище давно минувших времен и событий. Тоже неплохо, но Саруману,
видать, этого было мало. Он впивался взором все глубже и глубже и
наконец разглядел Барад-Дур. Тут-то он и поймался!
Кто знает, куда подевались пропащие арнорские и гондорские Камни?
В земле они схоронены или зарылись в ил на речном дне? Но один из них
так или иначе достался Саурону и сделался его орудием. Должно быть, Камень из Минас-Итила, ибо эту крепость он взял давно и превратил ее в
обитель ужаса – она стала называться Минас-Моргул.
Теперь-то легко догадаться, как был пленен и прикован блуждающий
взгляд Сарумана и как его с той поры исподволь улещивали и запугивали.
Изо дня в день, год за годом приникал он к колдовскому зеркалу и под
надзором из Мордора впитывал мордорские подсказки. Ортханкский
зрячий камень стал волшебным зеркальцем Барад-Дура: ныне всякий, кто
взглянет в него – если он не наделен несгибаемой волей, – увидит и узнает
лишь то, что угодно Черному Владыке, сделается его добычей. А как он
притягивает к себе! Мне ли этого не знать! Меня и сейчас подмывает
испробовать свою силу, проверить, не смогу ли я высвободить палантир и
увидеть в нем за океанской далью времен прекрасный град Тирион,
немыслимое творение зодчества Феанора, увидеть в цвету и Белое Древо, и
Золотое!
Он вздохнул и замолк.
– Жалко, я этого ничего не знал, – сказал Пин. – Вот уж истинно не
ведал, что творил.
– Отлично ведал, – сказал Гэндальф. – Как же не ведал ты, что
поступаешь дурно и по-дурацки! Ведал, и сам себе говорил это, и сам себя
не послушал. А я тебя раньше не остерег, потому что сейчас только до
всего этого додумался. Но если бы и остерег, тебя бы это ничуть не
охладило и не удержало. Напротив! А вот как, ожегшись на молоке,
станешь дуть на воду, тут и добрый совет кстати придется.
– О чем говорить! – сказал Пин. – Разложи теперь передо мной все эти
семь Камней – я только зажмурюсь покрепче и заложу руки в карманы.
– Рад слышать, – сказал Гэндальф. – Затем и рассказано.
– Вот еще хотел бы я знать… – начал Пин.
– Смилостивись! – воскликнул Гэндальф. – Если ублажать твое
любопытство рассказами, то остаток моих дней мне рта закрыть не удастся.
Ну, что еще ты хотел бы знать?
– Я-то? Названия звезд небесных и зверей земных, историю
Средиземья, Верховья и Нездешних Морей. Всего-то навсего! – рассмеялся
Пин. – Но мне это не к спеху, могу и подождать. Я спрашивал про ту
черную тень; ты крикнул: «Посланец Мордора!» Какой посланец? Зачем
ему надо в Изенгард?
– Это был крылатый Черный Всадник, кольценосец-назгул, – сказал
Гэндальф. – А зачем? Ну вот, например, забрать тебя и доставить в Барад-
Дур.
– Но он ведь не за мной летел, нет? – пролепетал Пин. – Он же не мог
еще знать, что я…
– Никак не мог, – сказал Гэндальф. – По прямой от Барад-Дура до
Ортханка добрых двести лиг, и даже назгул их меньше чем часа за три-
четыре не пролетит. Но Саруман, конечно, наведывался к Камню после
вылазки орков и волей-неволей выдал многие свои тайные помыслы. Вот и