слишком доверял тонкой серой бечеве. Однако ж дважды пришлось на нее
целиком положиться: уступов поблизости не было и даже цепкие
хоббитские пальцы не находили в скале ни трещинки. Но вот и он тоже
ступил на землю.
– Ну и ну! – воскликнул он. – Спустились! Прощай, Привражье!
Ладно, а дальше-то что? Чего доброго, еще затоскуем по твердой земле, по
камням под ногами?
Но Сэм не отвечал: он тоскливо глядел на скалистый обрыв.
– Недотепа я, недотепа! – сетовал он. – Дуботол! Веревочка моя!
Завязана ты накрепко вокруг пня там наверху, а мы вон где. Эх и лесенку
мы оставили для этого лиходея Горлума! Чего там, надо было вообще
указатель поставить: ушли, мол, туда-то. Чуяло мое сердце, что больно все
просто получается!
– Просто не просто, а если сумеешь придумать, как нам было
спуститься вместе с веревкой, то зови меня недотепой или любым другим
Жихаревым словцом, – сказал Фродо. – Коли хочешь, взбирайся обратно, отвяжи ее и спускайся, я на тебя посмотрю!
Сэм почесал в затылке.
– Да нет, чего-то не придумывается, уж не взыщите, – сказал он. – И
все же ох как неохота мне ее оставлять! – Он ласково погладил веревку и
встряхнул ее. – Жалко расставаться с эльфийским подарком: может, ее сама
Галадриэль для нас сплела. Галадриэль… – пробормотал он, грустно
покачал головой, взглянул наверх и на прощанье подергал веревку, легкую,
крепкую, упругую.
К изумленью обоих хоббитов, веревка сорвалась с пня, Сэм
перекувырнулся, и мягкие серые витки укрыли его с ног до головы. Фродо
расхохотался.
– Кто, интересно, узел завязывал? – спросил он. – Еще спасибо, что до
сих пор продержался! А я-то спокойно висел: Сэм, думаю, не подведет!
– Лазить туда-сюда по горам я, сударь, может, и не обучен, – обиженно
сказал Сэм, – но насчет веревок и узлов прощенья просим. Это, с вашего
позволения, наше семейное рукомесло. У деда в Канатчиках исстари была
сучильня; досталась-то она не Жихарю, а старшему брату, дяде моему
Энди, но уж ежели узел завязать – так это лучше меня вряд ли кто
спроворит во всей Хоббитании, не говоря уж в Средиземье.
– Ну, значит, веревка порвалась – перетерлась, наверно, о какой-нибудь
острый выступ.
– Прямо – перетерлась! – За веревку Сэм обиделся еще больше, чем за
себя. Он поднял ее и осмотрел. – Целехонька!
– Стало быть, все-таки узел подгулял, – настаивал Фродо.
Сэм покачал головой и не ответил. Он задумчиво перебирал веревку.
– Вы, сударь, думайте, как хотите, – наконец сказал он, – а я смекаю, что веревка сама отвязалась и прибежала, когда я ее позвал.
Он ловко смотал бечеву и любовно уложил ее в котомку.
– Прибежала, было дело, – согласился Фродо, – а прочее неважно.
Давай лучше подумаем, как дальше быть. Скоро уж и ночь. Какие красивые
звезды, а луна-то!
– Посмотришь – и сердцу веселее, правда? – сказал Сэм, взглянув на
небо. – Что-то в них есть такое эльфийское. И месяц с прибылью. Мы же
его две ночи, почитай что, не видели за тучами. Ишь рассветился!
– Да – сказал Фродо, – а все ж таки пока тускловат. Придется нам