Осматриваясь, Фродо заметил, что вся равнина Дагорлада словно
колышется. Повсюду двигались войска, большей частью скрытые за
болотными туманами и дымными пеленами. Сверкали шлемы и копья, по
дорогам с разных сторон двигались отряды конницы. Он вспомнил, что ему
открылось с Овида всего неделю назад – а казалось, прошли годы. И понял,
что надежда, на миг озарившая его сердце, была тщетной. Они слышали не
предбитвенные трубы, а приветственные фанфары. Не поднялись против
Черного Властелина из давно заросших травою могил опочившие во славе
воины Гондора; нет, это разноплеменное воинство с необъятного Востока
спешило на зов своего владыки: заночевали в одном-двух переходах от
Ворот и теперь стягивались к крепости, вливаясь в сонмище рабов Саурона.
И, точно вдруг поняв, что он одиноко стоит на виду у бесчисленных врагов,
что жизнь его висит на волоске, Фродо набросил на голову легкий серый
капюшон, спустился в ложбину и обратился к Горлуму.
– Смеагорл, – сказал он, – я еще раз доверюсь тебе. Видно, так надо: должно быть, мне суждено принимать помощь от тебя, от кого я меньше
всего ее ожидал, а ты осужден помогать мне во искупление прежних своих
злых умыслов. Пока что мне укорить тебя не в чем: ты достойно соблюдал
свое обещание. Достойно, говорю я, – прибавил он, оглянувшись на Сэма, –
ибо уже дважды мы были в твоей власти, но ты нас не тронул. И не
поддался соблазну похитить у меня то, что тебе так желанно. Смотри же, не
оплошай в третий раз! И помни, Смеагорл, ты в большой опасности.
– Да, да, хозяин! – сказал Горлум. – В ужасной опасности! У
Смеагорла все поджилки трясутся, но он не убегает. Он знает: надо помочь
добренькому хозяину.
– Я не о той опасности, которая грозит всем нам, – сказал Фродо. –
Угроза еще страшнее нависла над тобой. Ты поклялся Прелестью, как ты
называешь – не скажу что. Помни же: она, Прелесть, принудит тебя
сдержать клятву, но извратит ее тебе на погибель. Она уже ищет тебя
соблазнить. Ты сейчас невольно, по глупости открылся мне. «Отдай ее
обратно Смеагорлу», – сказал ты. Не повторяй этих слов! Изгони всякое
помышленье об этом! Ты никогда не получишь ее обратно. Но если
нечистая похоть осилит тебя – ты погиб. Обратно ты ее никогда не
получишь, Смеагорл, но если иного выхода не будет, то я надену твою
Прелесть, а Прелесть эта давным-давно подчинила тебя. И, надев ее, я буду
приказывать, а ты – повиноваться, даже если я прикажу броситься в
пропасть или кинуться в огонь. Берегись, потому что таков и будет мой
приказ. Берегись, Смеагорл!
Сэм поглядел на хозяина одобрительно и недоуменно: ни такого вида,
ни таких речей он за ним не помнил. Он-то всегда думал, что дорогой
господин Фродо чересчур добрый и через это малость подслеповат. Причем
само собой разумелось, что он все равно умней всех на свете (кроме разве
что старого господина Бильбо и, может быть, Гэндальфа). Горлум, видно, тоже подумал – ему это было простительно, он и знал-то Фродо всего пять
дней, – что добренького хозяина можно обвести вокруг пальца, и теперь
обращенная к нему речь ошеломила и ужаснула его. Он ползал на брюхе и
едва мог выговорить два слова: «Добренький хозяин».
Фродо немного подождал, давая ему успокоиться, и сказал уже не так
сурово:
– Что ж, Горлум – или, может быть, Смеагорл, – расскажи мне, какой
это другой путь, объясни, коли сможешь, чем он надежней того, который