Скорбная тень омрачила его лицо.
– Тебе памятно что-нибудь из богатырского доспеха Боромира?
Фродо немного подумал, опасаясь новой ловушки и недоумевая, чем
это все может обернуться. Ему едва ли не чудом удалось спасти Кольцо от
свирепой хватки Боромира, а как уберечь его в окруженье могучих витязей
– этого он не представлял. Сердце его, однако, чуяло, что Фарамир, с виду
очень похожий на брата, осмотрительнее, мудрее и надежнее его.
– Да, я помню рог Боромира, – сказал он.
– Ответ верный и, судя по всему, правдивый, – сказал Фарамир. –
Вспомни как следует, яви его перед глазами: это был рог восточного тура,
оправленный серебром, с начертанием древних рун. Во многих поколениях
наследовал его старший сын, и есть поверье, что если он затрубит в
роковой час в древних пределах Гондора, то зов его будет услышан.
За пять дней до того, как я отправился в Итилию, одиннадцать дней
назад, как ныне, предвечерней порой, я слышал этот зов: доносился он, казалось, с севера, но доносился глухо, словно бы чудился. Дурным
предзнаменованьем сочли это мы с отцом, ибо от Боромира с его ухода не
было вестей и ни один пограничный страж не дал знать о его возвращении.
А на третьи сутки мне было диковинное виденье.
Я сидел туманной ночью под бледной молодой луной на берегу
Андуина, следил за его медленными водами и слушал скорбное шуршанье
камышей. Мы несем ночной прибрежный дозор напротив Осгилиата,
захваченного врагами: они переправляются и разбойничают. Но в тот
полночный час все было тихо. И вдруг я увидел, или мне померещилась на
воде серебристо-серая лодка чужеземного вида, с высоким гребенчатым
носом; она плыла сама по себе.
Я похолодел, ибо ее окружало мертвенное сиянье, однако же встал,
спустился к берегу и вошел в воду, влекомый неведомой силой. И лодка
повернула ко мне и медленно проплыла вблизи, и я не отважился протянуть
руку и остановить ее. Она глубоко осела, словно под тяжким грузом;
казалось, она заполнена почти до краев прозрачной, светящейся водой; и в
воде покоился мертвый витязь.
Он был весь изранен, сломанный меч лежал у него на коленях. Это
был мой брат Боромир: я узнал его меч и доспех, его любимое лицо. Не
было с ним лишь его рога, и незнаком был мне его пояс, точно из золотых
листьев. Боромир! – воскликнул я. – Где твой рог, Боромир? Куда плывешь
ты, о Боромир? – но он уж скрылся из виду. Лодку подхватило течение, и
она, мерцая, исчезла в ночи. Сон это был или явь, не знаю, однако
пробуждения не было. Я уверен, что он мертв и тело его уплыло вниз по
Великой Реке.
– Увы! – сказал Фродо. – В твоем сновидении наяву я узнаю Боромира,
каким помню его. Золотой пояс ему подарила Владычица Галадриэль. От
нее же наши серые эльфийские плащи. А вот – брошь из Лориэна. – Он
притронулся к зеленовато-серебряной застежке под горлом.
Фарамир присмотрелся к ней.
– Красивая брошь, – сказал он. – Да, той же выделки. Так значит, путь
ваш лежал через Лориэн? Встарь он звался Лаурелиндоренан, и уж давным-
давно там не ступала нога человека, – тихо прибавил он, с новым
изумлением глядя на Фродо. – Ну что ж, теперь мне понятней многое, что
показалось странным. Не поведаешь ли ты мне еще что-нибудь? Ибо