В апреле 1895 года мальчики вместе с матерью отплыли в Англию –
повидаться с родными и отдохнуть от южноафриканского климата.
Отдохнули неплохо и собрались обратно к отцу. Накануне отъезда, 14
февраля 1896 года, под диктовку четырехлетнего Рональда писалось
письмо: «Я теперь такой стал большой, и у меня, совсем как у большого, и
пальтишко, и помочи… Ты, наверно, даже не узнаешь и меня, и малыша…»
Письмо это не было отправлено, потому и сохранилось. В этот день
пришла телеграмма о том, что у отца кровоизлияние в мозг – последствие
ревматизма. На следующий день – о его смерти.
Плыть в Южную Африку было незачем. Мейбл Толкин осталась в
Бирмингеме с двумя малолетками сиротами на руках и почти без средств к
существованию: очень немного удалось скопить ее мужу за пять
блумфонтейнских лет. Правда, она знала латынь, французский, немецкий,
рисовала, играла на фортепьяно – могла, стало быть, давать уроки. И
решила как-нибудь сводить концы с концами, главное же – ни от кого не
зависеть, ни на кого не рассчитывать, никому не быть обязанной. Впрочем,
на бедствующую родню с обеих сторон надеяться и не приходилось. Она
задешево сняла коттедж за городом, возле дороги из Бирмингема в
Стратфорд-на-Эйвоне. Дети должны расти у реки или озера, среди деревьев
и зелени – таково было одно из ее твердых убеждений. Мейбл вообще
придерживалась убеждений твердых и вскоре обрела для них прочную
основу, обратившись в католичество. (Она овдовела в двадцать пять лет, была очень миловидна и обаятельна, но жить заново не собиралась.) По
тогдашним временам в Англии обращение это означало многое, и прежде
всего, помимо перемены общепринятых мнений, особый образ жизни,
почти демонстративно противопоставленный общему социальному быту.
Мало того, она и детей решила, что называется, «испортить», сильно
затруднив им жизнеустройство, и со свойственной ей неукоснительностью
занялась их религиозным воспитанием. Роль этого материнского решения в
судьбе и формировании личности Рональда Толкина трудно переоценить.
Волею обстоятельств оно стало необратимым, и Толкин никогда ни на йоту
не поступился преподанными ему в нежном возрасте религиозными
принципами. Правда, никакого неофитского рвения у него не было, и в
отличие, скажем, от своего старшего современника, новообращенного Г. К.
Честертона, он не считал нужным провозглашать свое кредо на всех
перекрестках. Зато в другом они очень схожи: оба эти приверженца римско-
католического вероисповедания – англичане до мозга костей. Рональд,
кстати, и внешне удался в мать (Хилари – в отца) и по-настоящему дома
чувствовал себя только в глубокой английской провинции, вустерширской
«глубинке».
Мейбл преподавала сыновьям отнюдь не только вероучение и закон
божий. По-видимому, у нее был недюжинный педагогический талант,
унаследованный старшим сыном: она прекрасно подготовила мальчиков к
учебе в самой престижной школе Бирмингема, предъявлявшей очень
высокие требования. Именно она приохотила Рональда к любовному
изучению языков; именно ей он обязан тем, что в конце концов, победив на
конкурсе, обеспечил себе в 1903 году возможность учиться на казенный
счет. Не случись этого, совсем другая была бы у него судьба. Потому что
Мейбл Толкин умерла в 1904 году.
Детей она препоручила своему духовнику, отцу Френсису Моргану; из