смертью. Заблуждался он или нет, не знаю, но уверен в одном: умер он
достойно и превозмог себя. Лицо его было еще прекрасней, нежели при
жизни.
Прости меня, Фродо, что я поначалу выпытывал у тебя лишнее о
Проклятии Исилдура. Не ко времени это было и не к месту, но я не успел
рассудить. Бой был тяжелый, и меня ожидали иные заботы. Но как только я
вдумался, о чем у нас зашла речь, я тут же отвел ее в сторону. Ибо мы, правители града, причастны древней мудрости, закрытой от иных. Мы
происходим не от Элендила, но в жилах у нас тоже течет нуменорская
кровь. Мы из колена Мардила, которого оставил наместником, отправляясь
на войну, великий князь Эарнур, последний в роду Анариона. Детей у
государя не было, и с войны он не вернулся. С тех пор и правят у нас
наместники, вот уже многие века.
Я помню, как Боромир еще мальчиком, когда мы вместе читали
сказанья о наших предках и летописи Гондора, все время сердился, что наш
отец – не князь. «Сколько же надо сотен лет, чтобы наместник стал князем,
коли князь не возвращается?» – спрашивал он. «В иных краях хватало и
десятка лет, – отвечал ему отец. – А в Гондоре недостанет и десяти тысяч».
Увы, бедняга Боромир! Это тебе что-нибудь о нем говорит?
– Говорит, – сказал Фродо. – Однако же к Арагорну он всегда
относился с почтением.
– Еще бы, – сказал Фарамир. – Если он признал его право на
великокняжеский престол, значит, признал себя его подданным. Но до
самых трудных испытаний дело не дошло. Кто знает, что было бы в Минас-
Тирите, где война превратила бы их в соперников.
Но я отвлекся. Род Денэтора, сказал я, издревле сопричастен
премудрости дней былых; в наших сокровищницах хранятся старинные
книги и многоязычные письмена на ветхом пергаменте, на камне, на
золотых и серебряных пластинах. Многое и прочесть у нас никто не сумеет,
многое пылится под спудом. Я трудился над ними: мне ведомы начала
знаний. Ради этих сокровищ наведывался к нам Серый Странник; еще
ребенком я впервые увидел его, и дважды или трижды с тех пор.
– Серый Странник? – переспросил Фродо. – А как его имя?
– Мы его называли по-эльфийски, Митрандиром, – сказал Фарамир, –
и ему это, кажется, было по нраву. «По-разному зовут меня в разных
краях, – говорил он. – У эльфов я Митрандир, у гномов – Таркун, когда-то,
на западе, о котором и молва стерлась, я звался Олорином, на юге я –
Инканус, на севере – Гэндальф, на востоке я не бываю».
– Гэндальф! – воскликнул Фродо. – Так я и подумал. Гэндальф Серый,
наш друг и советчик. Предводитель нашего Отряда. Он сгинул в Мории.
– Митрандир сгинул! – сказал Фарамир. – Злая, однако же, выпала вам
доля. Даже не верится, что такой великий мудрец – наш верный помощник
в невзгодах – мог погибнуть и мир лишился его несравненных познаний.
Ты уверен, что он погиб? Может статься, он вас покинул из-за иных, неотложных дел?
– Уверен, – сказал Фродо. – Я видел, как его поглотила бездна.
– Наверно, страшной повестью чреваты твои слова, – сказал
Фарамир. – Может быть, ты расскажешь ее ввечеру. Как мне теперь ясно, Митрандир был не только мудрецом и книжником – он был вершителем
судеб нашего времени. Окажись он в Гондоре, когда мы с братом услышали
во сне прорицание, он, верно, разъяснил бы его, не пришлось бы
отправлять посланца в Раздол. А быть может, не стал бы разъяснять, и