нам будущего и не посвящал в свои замыслы. С позволенья Денэтора – не
знаю уж, как ему это удалось, – он был допущен в нашу сокровищницу, и я
почерпнул из едва приоткрытого кладезя его познаний: он был скупым
наставником.
Более всего занимали его летописи и устные предания времен Великой
Битвы на равнине Дагорлада и основания Гондора, когда был низвержен
Тот, кого называть не стану. И про Исилдура выспрашивал он, хотя о нем
наши предания памяти не сохранили: он ушел, как сгинул.
Фарамир перешел на шепот:
– Я же частью узнал, частью домыслил и сохранил в глубокой тайне
вот что. Исилдур заполучил некое сокровенное достояние Врага, да не
будет он назван, и взял его с собой, уходя из Гондора навстречу безвестной
гибели. И казалось мне, что я понял, чего доискивается Митрандир, однако
же поиски эти, устремленные в глубокую древность, счел любомудрием
книжника. Но когда мы пытались разгадать таинственное прорицание,
пришло мне на ум, что эта добыча и есть Проклятие Исилдура. Ибо ничего
мы больше о нем не знаем, лишь упомянуто в одном из сказаний, что его
пронзила стрела орка. Это же, и только это, сказал мне Митрандир.
Не знаю и не ведаю, какое вражеское достояние понадобилось
Исилдуру: должно быть, некий могучий, гибельный талисман, орудие
лиходейства Черного Властелина. И если оно сулит удачу в бою, то
наверняка Боромир, гордый, бесстрашный, зачастую безоглядный,
жаждущий блеска побед Минас-Тирита и блистания своей воинской славы,
неудержимо возжелал этим орудием завладеть. В недобрый час отправился
он в Раздол! И отец, и старшины послали бы меня, но он, как старший брат
и закаленный воин, не мне чета (говорю без всякой обиды), настоял на
своем.
Однако же не страшитесь! Я не подобрал бы этот талисман и на
большой дороге. Если б даже Минас-Тирит погибал на моих глазах и я
один мог бы его спасти с помощью вражеского колдовского орудья,
возвеличить Гондор и прославиться, то и тогда – нет! Такою ценой не
нужны мне ни победы, ни слава, о Фродо, сын Дрого.
– Так же решил и Совет, – сказал Фродо. – И мне они не нужны, и
вообще – не мое это дело.
– Мне мечтается, – сказал Фарамир, – и цветущее Белое Древо в
великокняжеском дворце, и Серебряный Венец на челе князя, и мирный
Минас-Тирит – нет, Минас-Анор, град, каким он был в древности, светлый,
высокий и дивный; прекрасный, как царь среди царей, а не грозный,
подобно властелину, окруженному рабами; да и добрый властелин не
лучше, даже если рабы им довольны. Воевать надо, мы защищаем свою
жизнь и честь от убийцы, изувера и разрушителя; однако не по душе мне
ни сверканье острых мечей, ни посвист быстрых стрел, ни слава великого
воителя. Все это надобно лишь затем, чтобы оборонить то, что мы
обороняем: светлый град, воздвигнутый нуменорцами, оплот памяти и
хранилище древней мудрости, святилище красоты и светоч живой истины.
Надо, чтоб его любили, а не боялись – и чтили, как почитают убеленных
сединами мудрецов.
Так что оставь опасенья! Я тебя больше не буду выспрашивать: не
спрошу даже, верно ли я догадался. Разве что ты сам мне доверишься – что