гоношится?
– Прямо сейчас? Чего это ты вскинулся? Еще не время. Еще и
полдничать-то не время: в порядочных домах даже на стол собирать не
начали.
– Глупоссти! – засипел Горлум. – Мы не в порядочных домах. Время
уходит, время бежит, потом будет поздно. Мешкать нельзя! Надо идти!
Вставай, хозяин, вставай!
Он потряс за плечо Фродо, и Фродо, внезапно разбуженный, сел и
перехватил его руку. Горлум вырвался и попятился.
– Без всяких глупосстей, – процедил он. – Надо идти. Нельзя мешкать!
Объяснений они от него не добились, не сказал он и где был, и с чего
так заторопился. Донельзя подозрительно все это было Сэму, но Фродо
вникать не хотел. Он вздохнул, вскинул котомку и, видно, готов был брести
невесть куда, в густую темень.
Со всей осторожностью вывел их Горлум на гору, прячась, где только
возможно, и перебегая открытые места; но едва ли и самый зоркий зверь
углядел бы хоббитов в капюшонах и эльфийских плащах, да и бесшумны
они были, как сущие хоббиты: ни веточка не хрустнула, ни былинка не
прошелестела.
Час или около того они молча шли гуськом в сумраке и полной
тишине, лишь изредка погромыхивали то ли раскаты грома, то ли барабаны
в горах. Они спускались, забирая все южнее, насколько позволяли буераки.
Невдалеке темной стеной возникла купа деревьев. Подобравшись ближе,
они увидели, что деревья огромные и очень старые, но все же величавые, хотя обугленные их вершины были обломаны, будто в них била молния – но
ни она, ни свирепая буря не смогли сгубить их или выдрать из земли
вековые корни.
– Развилок, да, – прошептал Горлум, молчавший от самой рытвины. –
Нам его не миновать.
Свернув на восток, он повел их в гору, и вдруг перед глазами
открылась Южная дорога, извивавшаяся у горных подножий и исчезавшая
меж деревьев.
– Иначе не пройти, – шепнул Горлум. – За дорогой тропок нет, ни
тропочки. Надо дойти до Развилка. Мешкать нельзя! Только ни слова!
Скрытно, будто разведчики во вражеском стане, сползли они вниз к
дороге и по-кошачьи крались у западной обочины, подле серого парапета, сами серее камней. И вошли в древесную колоннаду, как в разрушенный
дворец под темным пологом небес; и, словно арки, зияли промежутки меж
исполинскими стволами. Посреди колоннады крестом расходились четыре
дороги: одна вела назад, к Мораннону, другая – на дальний юг; справа
вздымалась дорога из древнего Осгилиата: она пересекала тракт и уходила
на восток, в темноту; туда и лежал их путь.
На миг остановившись в страхе, Фродо вдруг заметил, что кругом
посветлело и отблесками дальнего света озарилось лицо Сэма. Он обратил
взгляд к прямой, как тугая лента, дороге книзу, на Осгилиат. Далеко над
скорбным Гондором, одетым тенью, солнце выглянуло из-под медленной
лавины туч, и огнистое крыло заката простерлось к еще не оскверненному
Морю. И осветилась огромная сидячая фигура, величественная, под стать
Каменным Гигантам на Андуине. Обветренная тысячелетиями, она была
покалечена и изуродована недавно. Голову отломали, на место ее в
насмешку водрузили валун: грубо намалеванная рожа с одним красным