В тот же миг Повелитель призраков тронул коня и вступил на мост;
мрачное полчище двинулось за ним. Может статься, незримый его взор
обманули эльфийские накидки, а окрепнувший духом, независимый
маленький враг стал незаметным. К тому же он торопился. Урочный час
пробил, и по мановению своего Властелина он обрушивался войной на
Запад.
И он промчался зловещей тенью вниз по извилистой дороге, а по
мосту все проходил за строем строй. Со дней Исилдуровых не выступало
такой рати из долины Минас-Итила; никогда еще не осаждало Андуинские
броды столь свирепое и могучее воинство; и однако же это было лишь
одно, и не самое несметное, из полчищ, которые изрыгнул Мордор.
Фродо шевельнулся, и вдруг мысли его обратились к Фарамиру. «Вот
буря и грянула, – подумал он. – Стальная туча мчится на Осгилиат. Успеет
ли Фарамир переправиться? Он предвидел это, но все же – не застанут ли
его врасплох? Броды гондорцы не удержат: кто сможет противостоять
Первому из Девятерых Всадников? А вслед ему не замедлят и другие
несметные рати. Я опоздал. Все пропало. Я замешкался в пути. Все
погибло. Если даже я исполню поручение, все равно об этом никто никогда
не узнает. Кто останется в живых, кому рассказать? Все было зря, все
напрасно». Обессилев от горя, он заплакал, а Моргульское войско все шло и
шло по мосту.
Потом откуда-то издалека, словно бы в Хоббитании ранним солнечным
утром, когда пора было просыпаться и растворялись двери, послышался
голос Сэма: «Проснитесь, сударь! Проснитесь» – и, если бы голос
прибавил: «Завтрак уже на столе», он бы ничуть не удивился. Вот
приставучий Сэм!
– Очнитесь, сударь! – повторял он. – Они прошли.
Лязгнули, закрываясь, ворота Минас-Моргула. Последний строй
копейщиков утонул в дорожной мгле. Башня еще скалилась мертвенной
ухмылкой, но на глазах тускнела, и крепость окутывалась сумрачной
тенью, воцарялось прежнее безмолвие, и по-прежнему глядели изо всех
черных окон недреманные очи.
– Очнитесь, сударь! Они умотали, и нам тоже надо живенько
сматывать удочки. Тут караулит глазастая нежить, того и гляди, увидят, и
они-то тебя да, а ты-то их нет, извините, ежели непонятно, мне и самому не
очень. Но тут поторчи на месте, и мигом тебя накроют. Пойдемте, сударь!
Фродо поднял голову и встал на ноги. Отчаяние осталось, но бессилие
он одолел. Он даже угрюмо улыбнулся: наперекор всему вдруг стало яснее
ясного, что ему надо из последних сил выполнять свой долг, а узнают ли об
этом Фарамир, Арагорн, Элронд, Галадриэль или Гэндальф – дело десятое.
Он держал в одной руке посох, в другой – фиал; заметив, что ясный свет
уже струится из-под его пальцев, он спрятал фиал обратно и прижал его к
сердцу. Потом, отвернувшись от Моргульской крепости – сереющего пятна
в темной логовине, – он изготовился в путь.
Видимо, Горлум бросил хоббитов и уполз наверх, в темень, когда
открылись ворота Минас-Моргула. Теперь он приполз обратно: зубы его
клацали, длинные пальцы дрожали.
– Дурачки! Глупыши! – шипел он. – Нельзя мешкать! Пусть они не
думают, что опасность миновала, нет. Не мешкайте!