слышанные сквозь сон песни и нежная музыка в Каминном зале дворца
Элронда.
Гилтониэль А Элберет!
И ожил голос в его пересохшей гортани, и он воскликнул на
незнакомом ему языке:
А Элберет Гилтониэль
о менель палан-дириэль,
ле наллон си дингурутос!
А тиро нин, Фануилос!
И поднялся на ноги хоббит Сэммиум, сын Хэмбриджа.
– Иди-ка сюда, мразь! – крикнул он. – Ты ранила моего хозяина,
гадина, и тебе несдобровать. Мы пойдем дальше, но сперва разделаемся с
тобой! Иди-ка сюда, а то тебе еще мало!
И словно возжженный его неукротимым духом, светильник в его руке
запламенел, как светоч, засиял, как светило, пронизывая мутную тьму
ослепительно ясными лучами. Невиданный огонь с поднебесья опалил
Шелоб, как молния; лучи жгли раненый глаз нестерпимой болью; другой, показалось Ей, ослеп. Она шлепнулась на спину, беспомощно суча
длинными коленчатыми ногами, заслоняясь от жгучего, терзающего света,
потом отвернула изувеченную голову, перекатилась и поползла на брюхе, подтягивая ноги, цепляясь клешнями за камни, к черной дыре, к
спасительному Логову.
Сэм наступал; он шатался, как пьяный, но шел на Нее. Она
заторопилась прочь, мерзко, трусливо дрожа и колыхаясь, обгаживая камни
желто-зеленой слизью, и втиснулась в проход, а Сэм успел еще рубануть по
Ее ногам, вползавшим за Нею. И упал без памяти.
Шелоб удалилась; а что было с Нею дальше, долго ли безвылазно
пролежала Она в своей берлоге, зализывая и залечивая раны спасительной
темнотой, отращивая пучковатые глаза, когда озлобленный, смертоносный
голод выгнал ее из Логова и где Она снова раскинула свои тенета в
Изгарных горах – об этом наша хроника умалчивает.
Сэм остался один. В густеющих черных сумерках проклятой страны
он очнулся и устало пополз назад, к хозяину.
– Хозяин, дорогой хозяин, – проговорил он, но Фродо не отзывался.
Когда он летел со всех ног без оглядки, радуясь освобождению, Шелоб
огромным прыжком подскочила сзади и вонзила жало ему в шею. Теперь
он лежал бледный, бесчувственный, неподвижный.
– Хозяин, дорогой хозяин! – снова позвал Сэм и долго-долго тщетно
ждал ответа.
Он быстро, ловко и бережно разрезал путы и приложил ухо к груди,
потом ко рту Фродо, но сердце не билось, губы отвердели. Он растирал ему
охладелые руки и ноги, трогал ледяной лоб.
– Фродо, господин Фродо, сударь! – звал он. – Не оставляйте меня
одного! Это ваш Сэм, откликнитесь! Не надо, не уходите без меня!
Проснитесь, сударь! Господин Фродо, милый, дорогой, проснитесь!
Проснитесь, пожалуйста!
Потом его охватил гнев, и он бегал вокруг тела хозяина, пронзая
воздух, рубя камни, выкрикивая проклятья. Потом склонился над Фродо и
долго смотрел на его бледный лик на черных камнях. И вдруг он вспомнил,
что ему привиделось в Зеркале Галадриэли: мертвенно-бледный Фродо
крепко спит у черной скалы. Это он тогда подумал, что крепко спит, а на