Государей Гондора. В дальнем конце чертога, на многоступенчатом
возвышении, стоял трон под мраморным навесом в виде увенчанного
короной шлема, а позади поблескивал самоцветами стенной горельеф –
дерево в цвету. Но трон был пуст. На широкой нижней ступени в
незатейливом черном каменном кресле сидел, опустив взор, древний
старец. В руке он держал белый жезл с золотым набалдашником. Он не
взглянул им навстречу, и они медленно приблизились; остановившись шага
за три от подножной скамейки, Гэндальф молвил:
– Привет тебе, властитель и наместник Минас-Тирита, Денэтор, сын
Эктелиона! В этот роковой час я принес тебе вести и готов подать совет.
Старец поднял голову. Пин увидел строгое и надменное точеное лицо,
длинный нос с горбинкой и запавшие темные глаза; и вовсе не Боромир
вспомнился ему, а скорее Арагорн.
– Час поистине роковой, – отозвался старец, – твой излюбленный час,
Митрандир. Да, судя по всему, Гондор на краю бездны, однако сейчас мне
мое горе горше общей судьбины. Говорят, ты привез свидетеля гибели
моего сына. Это он и есть?
– Да, это он и есть, – подтвердил Гэндальф. – Их было двое,
свидетелей. Другой – с Теоденом Ристанийским; может, еще и явится. Оба
невысоклики, но прорицанье было не о них.
– О них или нет, но самое слово это, – угрюмо сказал Денэтор, – язвит
мой слух с тех пор, как Совет наш смутило темное прорицанье и Боромир
очертя голову кинулся невесть куда, навстречу своей гибели. О сын мой, как худо нам без тебя! Фарамира надо было отправить.
– Фарамир и вызывался, – возразил Гэндальф. – Горюешь – горюй, но
и в горе будь справедлив. Боромир сам пожелал идти и настоял на своем.
Властный и своевольный, он прекословья не терпел. Много лиг я прошел с
ним бок о бок, и мне довелось его распознать. Ты, однако же, упомянул о
его гибели. Стало быть, тебя уже оповестили об этом?
– Вот оно – оповещение, – молвил Денэтор, отложив жезл и поднявши
с колен в обеих руках обломки турьего рога, оправленного серебром.
– Это же рог Боромира, он его всегда носил! – воскликнул Пин.
– Верно, – сказал Денэтор. – А прежде я носил его, как всякий
старший сын в нашем роду еще со времен последнего князя, когда
Ворондил, отец наместника Мардила, охотился на диких быков Араува в
дальних рунских степях. Тринадцать дней назад я расслышал его смутный
зов от северных пределов княжества, и вот Великая Река принесла мне
осколки рога: больше уж он не затрубит. – Денэтор умолк, и настала тяжкая
тишина. Но вдруг он вперил взор в Пина. – Что скажешь на это ты, невысоклик?
– Тринадцать, тринадцать дней назад, – залепетал тот. – Пожалуй что и
так, правда тринадцать. И я был рядом с ним, когда он трубил в рог. Но
подмога не явилась. Только орки набежали.
– Вот оно как, – протянул Денэтор, пристально глядя в лицо Пину. –
Ты был рядом с ним? Расскажи, расскажи! Почему же не явилась подмога?
И как случилось, что ты спасся, а он погиб, он, могучий витязь, не одолел
оркскую погань?
Пин вспыхнул и позабыл робость.
– Величайшего витязя можно убить одной стрелой, – сказал он, – а
Боромира пронзили едва ли не десятью. Помню, как он, прислонившись к
дереву, выдергивал из груди черноперую стрелу. А потом я упал без