знаю. Но память его мне дорога и доблесть памятна. Он погиб, спасая нас –
меня и друга моего, родича Мериадока: нас подстерегли в лесу солдаты
Черного Властелина; и пусть он погиб и не выручил нас, я все равно
благодарен ему до конца жизни.
Пин поглядел в глаза властительному старцу и сам вдруг загордился,
обиженный презрительным, высокомерным голосом.
– И то сказать, что там какой-то хоббит у трона повелителя людей;
подумаешь, невысоклик из северной Хоббитании – ну и пожалуйста, а я все
равно плачу мой долг: примите мою жизнь.
Пин откинул полу плаща, извлек меч из ножен и положил его к ногам
Денэтора.
Бледная улыбка, словно луч холодного солнца, зимою блеснувшего
ввечеру, озарила лицо старика; он склонил голову и протянул руку, отложив
обломки рога.
– Дай мне твое оружие! – сказал он.
Пин поднял меч и протянул его вперед рукоятью.
– Откуда он у тебя? – спросил Денэтор. – Давным-давно был он
откован. Тысячу лет назад, а клинок нашей северной ковки, так ли,
невысоклик?
– Он из могильников к северу от нашей страны, – сказал Пин. – Там, в
могильниках, теперь одни только умертвия, и я о них говорить лучше не
буду.
– Да ты, я вижу, нагляделся чудес на своем недолгом веку, – покачал
головой Денэтор, – недаром говорится, что человека сразу не разглядишь –
а невысоклика тем более. Что ж, принимаю твою жизнь. Ты за словом в
карман не лезешь, а говоришь учтиво, хоть и необычно, не по-нашему
звучит твоя речь. Учтивые, а паче того преданные приближенные нам очень
нужны будут в грядущие дни. Итак, приноси клятву!
– Возьми меч за рукоять, – сказал Гэндальф, – и повторяй клятву за
своим государем, коль уж ты принял решение.
– Я принял решение, – подтвердил Пин.
Старец возложил меч себе на колени, Пин взялся за рукоять и
размеренно повторил вслед за Денэтором:
– Сим присягаю верно служить Гондору и государю наместнику
великого княжества, клянусь по слову его молвить и молчать, исполнять и
пресекать, являться и уходить – в годину изобилия или нужды, мира или
войны, в радостный или же смертный час, отныне и навечно, ежели
государь мой не отрешит меня от клятвы, или смерть меня от нее не
избавит, или же не рухнет мироздание. Так говорю я, Перегрин, сын
Паладина, невысоклик из Хоббитании.
– Слушаю и принимаю клятву я, Денэтор, сын Эктелиона, наместник
Великого Князя, властелин Гондора, и не забуду клятвы твоей: да будет ей в
награжденье: любовь за верность, почести за доблесть и расплата за
клятвопреступление.
И Пин принял свой меч и вложил его в ножны.
– Так вот, – сказал Денэтор, – слушай первое мое веление: говори без
утайки! Расскажи все, как было, и не утаи ничего о сыне моем Боромире.
Садись и начинай рассказ!
С этими словами он ударил в серебряный гонг возле подножной