у королей. Но теперь вижу, что дело обстоит совсем иначе, и ты уж не
взыщи за глупость мою.
– Чего там, – сказал Пин. – Да ты не так уж и ошибся. По-нашему-то я
сущий мальчишка и «войду в возраст», как говорят у нас в Хоббитании, только через четыре года. И вообще не обо мне речь. Давай лучше
показывай и объясняй.
Солнце уже поднялось высоко, и туманы в низине рассеялись.
Последние клочья рваными облаками проносились в небе, и на резком,
порывистом восточном ветру бились и трепетали белые стяги цитадели. За
пять лиг от них и дальше, сколько хватал глаз, серела и блистала огромная
излучина Великой Реки, выгнутая к востоку с северо-запада; устремляясь
затем на юг, Река терялась в зыблющейся дымке, а до Моря оставалось еще
добрых пятьдесят лиг.
Весь Пеленнор был виден как на ладони: россыпь огражденных
усадеб, амбаров, коровников, хотя нигде не паслись ни коровы, ни другой
скот. Вдоль и поперек пересекали зеленые пажити большие и малые
дороги, и вереницы повозок тянулись к Великим Вратам, а оттуда
навстречу им катила повозка за повозкой. Изредка подъезжали вскачь
верховые, спешивались и торопились в город. Поток от ворот направлялся
по тракту, который круто сворачивал на юг и, уходя от извива реки, вскоре
исчезал из виду у горных подножий. Тракт был просторный, гладко
вымощенный; за восточной его обочиной вдоль дамбы проходила широкая
зеленая дорожка для верховых. По ней мчались туда и сюда всадники, а
тракт, казалось, был запружен людским месивом. Потом Пин пригляделся и
увидел, что на тракте царил строгий порядок: там двигались в три ряда –
один быстрее, конские упряжки; другой помедленнее, воловьи, с
громоздкими разноцветными фургонами; и у западной обочины, медленнее
всех, люди, впрягшиеся в тележки.
– Уходят в долины Тумладена и Лоссарнаха, в горные селенья или еще
дальше – в Лебеннин, – сказал Берегонд. – Старики и женщины с детьми;
это последние обозы. К полудню надо, чтобы на целую лигу дорога от
города была свободна. Таков приказ, а что поделаешь! – Он вздохнул. – Не
многие встретятся из тех, что разлучились. Детей у нас тут всегда было
маловато, а теперь остались только мальчишки постарше, которых и силком
не вывезешь, – вроде моего сына; ну ладно, может, на что и сгодятся.
Они помолчали. Пин тревожно глядел на восток, будто ожидая, что
оттуда вот-вот появятся черные полчища орков.
– А там что? – спросил он, указывая на средину огромной излучины
Андуина. – Там другой город, да?
– Был там другой город, – отвечал Берегонд, – столица Гондора; наш-
то Минас-Тирит – всего-навсего сторожевая крепость. Там, за Андуином, развалины Осгилиата, который давным-давно захватили и сожгли враги.
Мы, правда, отбили его у них, когда еще Денэтор был молодой, но
обживать не стали, а сделали там передовую заставу и отстроили мост, чтобы перебрасывать подкрепления. Но из Минас-Моргула нагрянули
Лютые Всадники.
– Черные Всадники? – переспросил Пин, широко раскрыв
потемневшие глаза: ему припомнились давнишние ужасы.
– Да, они были черные, – подтвердил Берегонд, – и я вижу, ты знаешь
их не только понаслышке, хоть и не упоминал об этом в своих рассказах.
– Нет, не понаслышке, – тихо откликнулся Пин, – только я сейчас
лучше не буду говорить о них, а то близко, уж очень близко тут…