духота. Наступил закатный час; багровое солнце скрылось за
Миндоллуином. Вечерняя тень пала на столицу Гондора.
Пин поднял взгляд и увидел грязно-серое небо, будто над ними
нависла дымная, пепельная туча, и еле пробивался сквозь нее сумеречный
свет. Только запад еще пламенел, и черная громада Миндоллуина, казалось,
была осыпана тлеющими головнями и угольями.
– Так ясно начался день и так мрачно кончается! – проговорил он,
забыв о мальчике рядом с ним.
– Кончится еще мрачнее, коли не поспеем до сигнальных колоколов, –
отозвался Бергил. – Пойдем-ка, пойдем! Слышишь, трубят, сейчас
закрывать будут!
Они вернулись в город последними; Врата за ними сразу же закрыли,
и, когда они шли по Улице Фонарщиков, башенные колокола торжественно
перекликались. Теплились окна; из домов и казарм у крепостной стены
доносилось пение.
– Ладно, расходимся, – сказал Бергил. – Передай привет отцу, скажи: спасибо, мол, приятель что надо. Ты приходи завтра пораньше. Может,
даже лучше, чтоб войны не было, мы бы и без нее обошлись. Съездили бы
к дедушке в Лоссарнах, там весной знаешь как здорово, в лесу и на полях
полно цветов. Нет, правда, вот возьмем и съездим. Где им одолеть нашего
государя, и отец мой их всех перебьет. До скорого свидания!
Они расстались, и Пин заторопился обратно в цитадель. Путь был
неблизкий, он вспотел и вконец оголодал. Сгустилась темная и душная
беззвездная ночь. К вечерней трапезе он, конечно, опоздал, но его все ж
таки накормили, Берегонд ему обрадовался, уселся рядом и расспрашивал
про сына. Наевшись, Пин немного отдохнул и попрощался: очень ему было
не по себе, хотелось скорее увидеть Гэндальфа.
– Сам-то найдешь дорогу? – спросил его Берегонд, выведя к северной
стене цитадели, к скамье, на которой они сидели днем. – Ночь хоть глаз
выколи, а приказано всюду гасить огни, фонарей на стенах не зажигать.
Тебе же велено рано поутру явиться к властителю Денэтору. Да, вряд ли
тебя припишут к нашей третьей роте. Ну что ж, приведется – так свидимся.
Прощай, покойной ночи!
В покое было темно, лишь ночник горел на столике. Гэндальф не
приходил, и Пину было все тоскливее. Он взобрался на скамейку и
выглянул в окно, точно ткнулся носом в чернильную лужу. Он уныло слез,
опустил штору и отправился спать. Сначала лежал и прислушивался, ждал
Гэндальфа, потом кое-как уснул.
Среди ночи его разбудил свет: Гэндальф явился и расхаживал взад-
вперед – тень его металась по занавеске. На столе горели свечи и лежали
свитки. Маг вздохнул, и Пин расслышал его бормотанье:
– Да что же это до сих пор нет Фарамира?
– Э-гей! – позвал Пин, раздвинув постельные занавеси. – Я уж думал,
ты обо мне вообще позабыл. Спасибо хоть вернулся. Ну и длинный нынче
выдался день!
– Ночь зато будет короткая, – отрезал Гэндальф. – Я затем и вернулся,
чтобы поразмыслить без помех. А ты давай спи: скоро ли еще доведется
поспать в постели. На рассвете нам с тобой надо к Денэтору. Да и не на
рассвете, а когда позовут. Навалилась темнота, и рассвета не будет.
Глава II