следы гворнов, истоптавших траву, избороздивших землю. Дунландцы и
защитники Горнбурга вместе восстанавливали Гать, разравнивали поле,
возводили заново стены и насыпали валы; повсюду царило странное
спокойствие – казалось, долина отдыхала после налетевшей бури. Они
повернули назад, чтобы успеть к полуденной трапезе.
Завидев их, конунг подозвал Мерри и усадил его рядом.
– Здесь, конечно, не то, что в златоверхих чертогах Эдораса, – сказал
он. – Да и друга твоего нет с нами, а он бы не помешал. Однако за высоким
столом в Медусельде мы воссядем еще не скоро: если и доберемся туда, боюсь, нам будет не до пированья. Впрочем, что загадывать! Ешь и пей на
здоровье, заодно и побеседуем. И поедешь со мною.
– Я – с тобою? – обрадовался и восхитился Мерри. – Вот здорово-то! –
Он был как никогда благодарен за теплые слова. – А то я как-то, –
запинаясь, выговорил он, – только у всех под ногами путаюсь, неужели
совсем уж ни на что не пригожусь?
– Пригодишься, – заверил его Теоден. – Для тебя подыскали отличного
пони местной породы: на горных тропах как раз такой нужен, не отстанет.
Мы ведь в Эдорас горами поедем, через Дунхерг, где меня ждет Эовин.
Хочешь быть моим оруженосцем? Эомер, доспех для него найдется?
– Оружейня здесь небогатая, государь, – отвечал Эомер. – Легонький
шлем на его голову, пожалуй, подберем; но кольчугу и меч по росту – едва
ли.
– А меч у меня и так есть, – сказал Мерри, вскочив на ноги и выхватив
из черных ножен яркий клинок. Тронутый чуть не до слез лаской старого
конунга, он внезапно опустился на одно колено, взял его руку и
поцеловал. – Конунг Теоден, – воскликнул он, – позволь Мериадоку из
Хоббитании присягнуть тебе на верность! Можно, я возложу свой меч тебе
на колени?
– С радостью позволяю, – ответствовал Теоден и в свою очередь
возложил длинные старческие пясти на темно-русую голову хоббита. –
Встань же, Мериадок, – отныне ты наш оруженосец и страж Медусельда.
Прими свой меч – да послужит он на благо Ристании!
– Теперь ты мне вместо отца, – сказал Мерри.
– Боюсь, ненадолго, – отозвался Теоден.
За трапезой шел общий разговор; наконец Эомер сказал:
– Скоро уж пора нам ехать, государь. Прикажешь ли трубить в рога?
Но где же Арагорн? Он так и не вышел к столу.
– Готовьтесь выезжать, – велел Теоден, – и оповестите Арагорна, что
время на исходе.
Конунг с Мерри и охраною вышли из ворот Горнбурга на просторный
луг, где строились воины; многие уже сидели на конях. В крепости конунг
оставил лишь небольшой гарнизон; прочие все до единого отправлялись в
Эдорас, на войсковой сбор. Уже отъехал ночью отряд в тысячу копий, но и
сейчас с конунгом было около пятисот, большей частью вестфольдцы.
Поодаль сомкнулся конный строй молчаливых Следопытов с копьями,
луками и мечами, в темно-серых плащах; капюшоны закрывали их шлемы
и лица. Кони у них были могучие, статные и шерстистые; и без седока
стоял приведенный с севера конь Арагорна, по имени Рогерин. Ни золото,
ни самоцветы не украшали их доспехи и сбруи, не было ни гербов, ни
значков, только на левом плече у каждого звездой лучилась серебряная