упрямо сидели на изгибах дороги.
Мерри взглянул на каменные зубья, на их неровный строй: они
исчернели и выветрились, те покосились, другие упали, третьи
надломились или искрошились – ни дать ни взять голодный старческий
оскал. Он подумал, зачем бы им тут торчать, и понадеялся, что конунг не
поедет между ними в густеющую темень. Потом он различил по обеим
сторонам дороги множество палаток и навесов, но расположены они были
поодаль от сумрачного леса и даже теснились к обрыву. Большая часть
лагеря находилась справа, где Фириэнфельд распластался вширь, а слева
палаток было поменьше, и среди них высился шатер. Оттуда выехал
навстречу им конник, и они свернули с дороги.
Конник приблизился, и Мерри увидел, что это женщина – длинные
перевитые волосы ее блистали в сумерках, но она была в шлеме, одета в
кольчугу, опоясана мечом.
– Привет тебе, властитель Мустангрима! – воскликнула она. – Всем
сердцем радуюсь твоему возвращению.
– Нерадостный у тебя голос, Эовин, – молвил конунг. – Ты чем-то
опечалена?
– Нет, все идет как должно, – отвечала она и вправду глухим голосом,
словно превозмогая слезы; да едва ли, подумал Мерри, вон у нее какое
суровое лицо. – Все как должно. Конечно, людям тяжко было в одночасье
собираться в дальний путь и покидать родные дома. Многие горько
роптали – давно уж не звучал призыв на брань средь наших зеленых
равнин, – но непокорства не было. Ополченье, как видишь, в сборе. И
ночлег твой готов: я наслышана о вашей победе и знала, когда тебя ждать.
– А, стало быть, Арагорн приехал! – воскликнул Эомер. – Он еще
здесь?
– Нет, здесь его нету, – сказала Эовин, отвернувшись и глядя на
сумрачные вершины, южные и восточные.
– А где же он? – спросил Эомер.
– Не знаю, – сказала она. – Он прискакал ночью и уехал вчера на
рассвете, солнце еще не встало из-за гор. И где он теперь – не знаю.
– Ты горевала, дочь, – снова сказал Теоден. – О чем твоя печаль? Была
ли, скажи, речь о той дороге? – И он указал на чернеющий путь между
каменных вех к Двиморбергу. – Была ли речь о Стезе Мертвецов?
– Да, государь, – ответила Эовин. – Он ушел в смертную тьму, из
которой нет возврата. Я не сумела его отговорить. И где он теперь – не
знаю.
– Значит, пути наши разошлись, – сказал Эомер. – Он сгинул во тьме, и
биться мы будем без него, обделенные надеждой.
Медленно, в безмолвии проехали они наверх травянистым вересковым
лугом и спешились возле шатра конунга. Все было для всех приготовлено, а
о Мерри позаботились особо: для него разбили палатку возле огромного
шатра. Там он и сидел один-одинешенек, и мимо него проходили люди – на
совет к конунгу. Темнело все больше, западные вершины высились в
звездных венцах, и непроглядная тьма застилала восток. Уже почти исчезли
из виду каменные зубья, но за ними из ночной мглы проступала черная
громада Двиморберга.
– Что еще за Стезя Мертвецов? – тихо разговаривал Мерри сам с