Остатком сбережений он распорядился как нельзя более умело; свои деньги
(а их у него было в обрез) прикладывал не считая. Прожил он, по счастью,
еще долго, и его подопечные на всю жизнь сохранили к нему почтительную
благодарность. Он, правда, сделал серьезный промах, за который Рональд
был ему особенно признателен: подыскав мальчикам в 1908 году пансион (с
двоюродной теткой они не поладили), отец Морган не обратил никакого
внимания
на
одну
тамошнюю
жиличку
–
девятнадцатилетнюю
незаконнорожденную сироту Эдит Брэтт. По роду своих занятий он,
видимо, не привык замечать молоденьких и очень хорошеньких девушек,
тем более что эта была на три года старше Рональда.
Нельзя сказать, чтобы Рональд был развит не по летам; напротив, ему
было в точности шестнадцать. Его филологическая одержимость уже
сказалась в полной мере, но она была вовсе не угрюмая, а веселая и
затейливая. К этому времени он хорошо знал латынь и греческий, сносно –
французский и немецкий, но подлинным открытием для него стали
готский, древнеанглийский и древнеисландский, а затем и финский. Он
даже не столько изучал языки, то есть изучал, конечно, но не
грамматически, не формально, – он вникал в них и проникался ими,
воспринимая не слова и не конструкции, а тексты, по преимуществу
поэтические, в их животрепещущей языковой насыщенности. И тексты
казались ему нотными записями. Ему не хватало наличной лексики языка –
скажем, готского, – и он методом экстраполяции, с помощью чутья и
воображения, создавал слова и обороты, которые могли быть, должны были
быть. Собственно, и языков ему тоже не хватало, и он начинал изобретать
новые, например скрещивая древнеанглийский и уэльский на фоне
финского. Изобретались и алфавиты. Можно было предвидеть, что раньше
или позже для этих новоизобретенных праязыков понадобится, чтобы
закрепить ощущение языкового единства, изобретать тексты, а для текстов
– праисторию и прамифологию. И «Беовульф», и «Сага о Вёльсунгах»
казались ему – и не зря – отзвуками древнейших эпических преданий. Они
не сохранились – ну что ж, значит, надо их…
Мы забегаем вперед. Процесс этот шел, но в школьные годы так
далеко еще не продвинулся. Увлеченность Рональда была очень
заразительна, и он прекрасно умел ею делиться. В школе он основал первое
в своей жизни филологическое сообщество, своеобразный «клуб четырех».
Впоследствии такого рода клубы при участии Толкина возникали как бы
самопроизвольно, но никогда и ни с кем у него не было более тесных
дружеских отношений, чем с этими тремя однокашниками. Тут стоит
заметить, что щупловатый Рональд вовсе не был ни тихоней, ни
заморышем. Нет, это был общительный и веселый, чтоб не сказать –
проказливый, подросток, отчасти даже спортсмен – регбист, игрок
школьной команды.
Словом, в общем счете Рональду было примерно шестнадцать; а вот