– Смотря с чем ты вернешься, – отозвался Денэтор.
Фарамира провожал Гэндальф и сказал ему на прощанье:
– Ты все-таки побереги себя, не кидайся в сечу на верную смерть.
Война войной, а здесь, в городе, без тебя не обойтись. И отец твой любит
тебя, Фарамир, он еще вспомнит об этом. Возвращайся же!
И вот Фарамир снова уехал, взяв с собой небольшой отряд
добровольцев. В Минас-Тирите со стен вглядывались во мрак, застилавший
руины древней столицы, и гадали, что там происходит, ибо видно ничего не
было. А другие по-прежнему смотрели на север и высчитывали, далеко ли
до них скакать Теодену Ристанийскому.
– Но он ведь придет на подмогу? Не изменит старинному союзу? –
спрашивали они.
– Придет, – говорил Гэндальф, – даже если запоздает с подмогой. Но
посудите сами: не раньше чем два дня назад вручили ему Багряную Стрелу,
а от Эдораса до Минас-Тирита многие десятки миль.
Лишь к ночи примчался гонец с переправы; он сказал, что несметная
рать вышла из Минас-Моргула и близится к Осгилиату, а с нею полчища
рослых, свирепых хородримцев.
– Ведет ее, как встарь, – оповестил гонец, – Черный Повелитель
Призраков, и смертный ужас предшествует ему.
Эти зловещие слова были последними, какие Пин услышал в свой
третий день в Минас-Тирите. Почти всем было не до сна: мало оставалось
надежды, что Фарамир отобьет или задержит врагов.
На следующий день темнота хоть больше и не сгущалась, но еще
тяжелей давила на сердце, и страх не отпускал. Дурные вести не
замедлили. Вражеская рать переправилась через Андуин. Сдерживая
натиск, Фарамир отступал к пеленнорской крепи, к сторожевым башням, но
врагов было десятеро на одного.
– Туго нам придется по эту сторону крепи, – сказал гонец. – От них не
оторваться, идут по пятам. На переправе их много побили, но куда меньше,
чем надо бы. Они хорошо подготовились: понастроили втайне на
восточном берегу уймищу плотов и паромов. Воды было не видать – кишмя
кишели. Но страшней всего Черный Главарь: один слух о нем цепенит
самых стойких бойцов. Враги и те страшатся его пуще злой смерти, потому
и лезут как очумелые.
– Тогда мое место там, а не здесь, – сказал Гэндальф и немедля
умчался, исчезнув в темной дали серебристым промельком. И всю эту ночь
Пин одиноко стоял на стене и глядел меж зубцов на восток.
Едва в сумраке – словно в насмешку – прозвонил утренний колокол,
как за мутным простором Пеленнора показались огни – где-то там, у крепи.
Тревожные возгласы караульных призвали к оружию всех ратников в
городе. Красные вспышки зачастили, и в душной мгле прокатился глухой
грохот.
– Штурмуют крепь! – слышалось кругом. – Проламывают стены!
Сейчас прорвутся!
– Фарамир-то где? – в смятенье воскликнул Берегонд. – Не погиб же
он, не может этого быть!
Первые вести доставил Гэндальф. Он приехал ближе к полудню с
горсткою всадников, сопровождая повозки, забитые ранеными – не многих