востоке высились скалистые хребты и, будто опираясь на них, воздвигся
гигант Миндоллуин во всей своей каменной мощи.
Первая колонна остановилась, и, когда задние подтянулись и вышли
ущельем из Каменоломной долины, в глубине серой чащобы разбили
лагерь. Конунг призвал воевод на совет. Эомер хотел было выслать
дозорных, но старый вождь Ган покачал головой.
– Не посылай своих коневодов, не надо, – сказал он. – В дурной
темноте видно мало, лешаки уже все увидели. Скоро придут и мне
расскажут.
Воеводы явились; потом, откуда ни возьмись, вынырнули Пукколы,
точь-в-точь похожие на старого Гана: они, один за другим, говорили с ним
на чудном, гортанном наречии. Ган выслушал их и обратился к конунгу:
– Лешаки рассказали. Говорят: позади опасно, стерегись! За час ходу, за Дином, – он указал на запад, на черневший маяк, – стоят чужелюды, большое войско. А впереди никого нет, пустая дорога до каменного вала.
Там опять много. Горгуны ломают новый каменный вал огненным громом и
железными черными дубинками. Не боятся и кругом не смотрят. Думают,
заняли все-все дороги! – И у старого Гана заклокотало в горле: верно, он
так смеялся.
– Добрые вести! – сказал Эомер. – Это просвет во мраке. Порой
лиходея своя же злоба слепит. Напустили темень – будь она неладна! – и
помогли нам укрыться. Теперь громят Гондор, чтоб не оставить камня на
камне, – и сокрушили преграду, которой я больше всего опасался. Нас бы
надолго задержали у дальней крепи. А теперь мы ее с ходу одолеем, дотуда
бы добраться!
– И еще раз спасибо тебе, Ган-бури-Ган, лесной человек, – молвил
Теоден. – Спасибо на доброй вести и на доброй службе. Доброй вам охоты!
– Вы знай убивать горгуны! Бейте орколюды! Слова не надо лесному
народу! – отвечал Ган. – Прогоните ярким железом дурную, вонючую
темноту!
– Затем и явились мы в здешние края, – сказал конунг. – Поглядим
завтра, чья возьмет.
Ган-бури-Ган присел и коснулся земли шишковатым лбом в знак
прощания. Потом, встав на ноги, он вдруг насторожился, будто что-то
унюхал. Глаза его сверкнули.
– Свежий ветер задувает! – крикнул он, и все дикари вмиг исчезли во
мгле, как нелепое наваждение. Только барабаны опять глухо зарокотали на
востоке, теперь, однако, ристанийцам и в голову не приходило опасаться
брюханов-лешаков.
– Дальше обойдемся без провожатых, – сказал Эльфхельм, – в мирное
время наши здесь ездили. Я, к примеру, ездил не раз и не два. Сейчас вот
выедем на дорогу, она свернет к югу, и семь, не больше, лиг останется до
пеленнорской крепи. Обочины дороги травянистые: тут, бывало, вестники
Гондора мчались во весь опор. И мы проедем быстро, без лишнего шума.
– Нас ждет жестокая сеча, и надо собраться с силами, – сказал
Эомер. – Давайте-ка отдохнем здесь и тронемся ночью; у крепи будем к
рассвету, ежели рассветет, а нет – ударим на врага по знаку государя, потемки не помеха.
Конунг одобрил его совет, и воеводы разошлись. Но Эльфхельм вскоре
возвратился.
– Мы разведали окрестности, государь, – сказал он. – Кругом и правда
ни души, нашли у дороги двух убитых всадников вместе с конями.