– Видишь ли, государь, убитые-то эти – посланцы Гондора. Один из
них вроде бы Хиргон – в руке Багряная Стрела, а головы нету. И вот еще
что: убили их, по всему судя, когда они скакали на запад. Должно быть, увидели, что враги уже осадили крепь, и повернули коней. Было это два
дня назад: кони небось свежие, с подстав, как у них водится. Доехать до
города и вернуться они бы не успели.
– Нет, никак бы не успели! – сказал Теоден. – Значит, Денэтор про нас
ничего не знает и вряд ли нас ждет.
– Хоть поздно, да годно, и лучше поздно, чем никогда, – молвил
Эомер. – Может быть, на этот раз старинные присловья окажутся вернее
верного.
Глубокой ночью ристанийское войско в молчанье двигалось по
обочинам дороги, огибавшей подножия Миндоллуина. Далеко впереди, на
краю темного небосклона, багровело зарево, и черными громадами
выступали из сумрака утесистые склоны великой горы. До Пеленнора было
уже недалеко, и близился предрассветный час. Конунг ехал в первой
колонне, окруженный своей дружиной. За ними следовал эоред
Эльфхельма, но Мерри заметил, что Дернхельм старается незаметно
пробраться в темноте поближе к передовым, и наконец они примкнули к
страже Теодена. Конники приостановились, Мерри услышал негромкие
голоса. Воротились дозорные: они доскакали почти до самой стены.
– Везде пылает огонь, государь, – доложил один из них конунгу. – И
город горит, и Пажити; войско, похоже, огромное. Но почти всех увели к
стенам, на приступ. А какие остались здесь, рушат крепь и по сторонам не
смотрят.
– Ты помнишь, что сказал тот лешак, государь? – спросил другой
ратник. – Меня зовут Видфара, в мирные дни я жил на равнине и тоже
чутьем не обделен, привык чуять ветер. А ветер меняется: повеяло с юга, чуть-чуть припахивает морем. Словом, утро сулит рассвет, и, когда мы
минуем крепь, чадная темень рассеется!
– Если правдива твоя весть, Видфара, то да сбережет тебя судьба
нынче и на многие годы! – сказал Теоден. Он обратился к ближним
дружинникам и молвил так звучно, что его услышали воины первого
эореда: – Конники Ристании, сыны Эорла, настает роковой час! Перед вами
море огня и вражеское войско, а дома ваши остались далеко позади. Но
хоть и суждено вам сражаться в чужом краю, добытая в бою слава будет
вашей вовеки. Исполните клятву верности государю и родине, исполните
обет нерушимой дружбы!
Ратники ударили копьями о щиты.
– Эомер, сын мой! Ты поведешь первый эоред следом за дружиной и
хоругвью конунга, – сказал Теоден. – Эльфхельм, за крепью отойдешь
направо, а ты, Гримблад, – налево. Остальные полки пусть держатся за
этими тремя согласно боевому разуменью. Громите скопища врага. Больше
пока ничего не придумаешь: мы ведь не знаем, что творится на Пажитях.
Вперед, и да сгинет мрак!
И конники помчались вскачь: Видфара хоть и обещал рассвет, но
покамест было темным-темно. Мерри сидел позади Дернхельма,
уцепившись за него левой рукой, а правой пытаясь проверить, легко ли
ходит меч в ножнах. Теперь-то он понимал, до чего был прав старый
конунг, когда говорил ему: «Что тебе делать в таком бою, сударь мой
Мериадок?» «Разве что мешать всаднику, – подумал он, – и как-нибудь