очнется или уснет навеки.
И Гэндальф с Берегондом подняли ложе и понесли его прочь от
склепов, к Палатам Врачеванья, а Пин, понурившись, брел следом. Но
слуги Правителя стояли как вкопанные, не в силах оторвать глаз от
Усыпальни. Когда Гэндальф и спутники его миновали Рат-Динен,
послышался гулкий треск. Обернувшись, они увидели, что купол склепа
расселся, извергая клубы дыма. С грохотом обрушилась каменная груда в
бушующий огонь, но пламя не угасло, и языки его плясали и взвивались
посреди развалин. Лишь тогда слуги встрепенулись и, подняв трупы,
поспешили вслед за Гэндальфом.
* * *
У Фен-Холлена Берегонд скорбно поглядел на убитого привратника.
– Никогда себе этого не прощу, – сказал он. – Но я себя не помнил от
спешки, а он даже слушать не стал и обнажил меч.
И, вынув ключ, отобранный у мертвеца, он затворил и запер дверь.
– Ключ теперь надо отдать государю нашему Фарамиру, – сказал он.
– Пока что его заменяет правитель Дол-Амрота, – сказал Гэндальф, –
но он при войске, и здесь распоряжаться буду я. Оставь ключ у себя и
храни его, пока в городе не наладят порядок.
Наконец они вышли на верхние ярусы и в еще неверном утреннем
свете направились к Палатам Врачеванья, красивым особнякам, где прежде
лечили тяжелобольных, а теперь – опасно и смертельно раненных. Они
находились недалеко от ворот цитадели, в шестом ярусе у южной стены, и
возле них были сад и роща – для Минас-Тирита диво дивное. Хозяйничали
там женщины, которым позволили остаться в городе, ибо они помогали
врачевать и были хорошими сиделками.
Когда Гэндальф с Берегондом поставили ложе у главного входа в
Палаты, с поля битвы, из-за нижних Врат, вдруг послышался, раздирая
уши, исступленный, пронзительный вопль; ветер унес его, и он стих где-то
в поднебесье. Вопль был ужасен, и все трое на миг замерли, но, когда он
отзвучал, они вздохнули полной грудью, как не дышалось ни разу после
нашествия тьмы с востока, и засияло утро, и солнце пробилось сквозь тучи.
* * *
Но лицо Гэндальфа было сурово и печально, он велел Берегонду с
Пином отнести Фарамира в Палаты, а сам взошел на ближнюю стену;
словно белое изваянье, стоял он, озаренный солнцем, и всматривался в
даль. Его взгляду, не по-земному зоркому, открылось все, что произошло; и когда Эомер, оставив войско, подъехал и спешился возле простертых тел,
Гэндальф тяжко вздохнул, завернулся в плащ и спустился со стены.
Берегонд и Пин вскоре вышли; он задумчиво дожидался их у дверей.
Они поглядели на него, и наконец он прервал молчанье.
– Друзья мои! – сказал он. – Ты, защитник столицы Гондора, и ты,
маленький житель западного края! Великий подвиг свершился ценою
великого горя. Плакать нам или радоваться? Мы и надеяться не смели, что
лютый наш недруг сгинет; но этот неистовый вопль возвестил о его
погибели. Однако же и нас постигла тяжкая утрата. Я мог отвратить ее, когда б не безумие Денэтора. Нет, от Врага в крепостях не укроешься. Но
теперь-то я знаю, как ему удалось проникнуть в глубь самой мощной
крепости.
Я давно догадался, что здесь, в Белой Башне, сокрыт хотя бы один из
Семи Зрячих Камней, и напрасно наместники мнили, будто это великая