палантир, не соперничать с Сауроном: он трезво ценил свои силы. Но с
годами мудрости у него поубавилось, и, когда над Гондором нависла
угроза, он, должно быть, в Камень заглянул – и заглядывал и обманывался,
и боюсь, после ухода Боромира заглядывал слишком часто. Барад-Дур не
мог подчинить его своей злой воле, но видел он только то, что ему
позволялось видеть. Узнавал он немало, и многое очень кстати, однако
зрелище великой мощи Мордора довело его до отчаянья и подточило
рассудок.
– Теперь-то я понимаю, а тогда как испугался! – воскликнул Пин,
содрогнувшись при этом воспоминании. – Он тогда вышел из чертога, где
лежал Фарамир, и вернулся не скоро, а я подумал, какой он совсем другой –
дряхлый, надломленный.
– Когда Фарамира внесли в Башню, многие у нас часом позже видели,
как вдруг засветилось верхнее окно Башни, – сказал Берегонд. – Но такое и
раньше бывало, и слух шел давно, что правитель порою единоборствует с
Врагом.
– Верны, стало быть, мои догадки, – сказал Гэндальф. – Вот так и
проник Саурон в Минас-Тирит, и сумел меня задержать. Придется мне
здесь пока и остаться: вслед за Фарамиром принесут других раненых.
Надо спуститься к воротам и встретить их. Горестно мне то, что
увидел я на равнине, и как бы ни стало еще горестнее. Пойдем со мною, Пин! А ты, Берегонд, иди в цитадель и доложи своему начальнику обо
всем, что случилось. Стражем Белой Башни, боюсь, тебе уж не быть; скажи
ему, однако ж, что, если он не против, я ему советую послать тебя в Палаты
Врачеванья – здесь тоже нужна охрана и нужно будет выхаживать
правителя Гондора. Если он очнется, хорошо бы ты был рядом, ибо ты, и
никто другой, спас его от огненной смерти. Ступай! Я скоро вернусь.
И он пошел с Пином вниз по улице; в это время брызнули серые
дождевые струи, смиряя пожары. Дымное облако застлало город.
Глава VIII
Палаты врачеванья
Глаза Мерри застилали слезы и туманила усталость, когда впереди
показались разбитые ворота Минас-Тирита. Он пробирался между грудами
мертвых тел и обломков, не замечая их. Носился дым, воняло гарью;
догорали и тлели башни в огненных рвах вместе с трупами людей и орков и
останками громадных зверей из южного края, которых закидали камнями
или застрелили, целясь в глаза, храбрые лучники Мортхонда. Дождь
кончился, сверкало солнце, однако же город был окутан понизу дымным
смрадом.
Люди выходили из города, расчищали поле, закапывали отбросы
битвы. Прибыли паланкины: Эовин бережно возложили на подушки, а тело
конунга укрыли златотканым покровом. Впереди шли факельщики, и
бледный в солнечном свете огонь метался по ветру.
Так внесли Теодена и Эовин в столицу Гондора, и все встречные
склонялись, обнажив головы. Прошли сквозь дым и пепел первых ярусов и
стали подниматься по нескончаемым каменным улицам. Мерри казалось,
что так всегда и будет, что его затягивает безысходное сновидение, что так
ему будто и надо идти, идти и идти к неведомому концу, где никакая память
не поможет.
Далеко-далеко еще раз мелькнули и исчезли факельные огни; он брел в