тяжелобольных или тяжелораненых. Между тем упомянутая трава особой
целебной силы не имеет, она лишь очищает воздух, источая легкое
благоухание, ну, пожалуй, еще бодрит немного. Не судить же о ней по
старинным стишкам, которые, может статься, помнит и наша добрая
Иорета:
Если похолодеет день,
Если смерть подступит, как тень,
Спасенье в целеме – она
Поможет тебе одна
И, дана Государя рукой,
Дарует целебный покой.
Смысла в них, сами изволите видеть, ни на грош, но мало ли что
застревает в памяти старух знахарок. Впрочем, кое-кто – верно, тоже по
старой памяти – пользует настоем целемы головную боль.
– Именем Государя заклинаю, – воскликнул Гэндальф, – пройдитесь
скорее по домам: быть может, у какого-нибудь не столь многомудрого
старца она и правда сыщется!
Арагорн опустился на колени у ложа Фарамира, положил руку ему на
лоб – и те, кто был в палате, стали свидетелями тяжкого боренья. Лицо
Арагорна посерело от усталости, время от времени он призывал Фарамира,
но зов его звучал все тише, как бы издалека, будто он уходил в какую-то
темную узкую долину, искал того, кто там заблудился.
Впопыхах прибежал Бергил с шестью длинными листьями в тряпице.
– Вот княженица, сударь, – сказал он, – только не очень-то свежая, недели уж две как сорвана. Такая годится или нет? – И, поглядев на
Фарамира, он расплакался.
– Сгодится и такая, – сказал Арагорн, улыбаясь ему. – Кажется, худшее
позади. Оставайся в палате и приободрись!
Он взял два длинных листа, подышал на них, растер в ладонях – и в
палате повеяло живительной свежестью, точно самый воздух заискрился и
затрепетал. Затем он опустил листья в принесенную чашу с кипятком, и у
всех посветлело на душе: пахнуло росистым утром в том лазурном краю, о
котором даже сиянье земной весны – лишь бледное напоминанье. Арагорн
легко поднялся на ноги и с улыбкой в глазах поднес чашу к бледному лицу
Фарамира.
– Ну и ну! Кто бы мог подумать? – обратилась Иорета к сиделке. –
Травка-то, оказывается, не простая. Мне вспомнился Имлот-Мелуи – я ведь
там выросла, и розы там такие, хоть Государя ими венчай.
Вдруг Фарамир пошевелился, открыл глаза, увидел склоненного над
ним Арагорна – и взгляд его засветился радостью узнаванья, и он тихо
промолвил:
– Государь, ты вызвал меня из тьмы. Приказывай – я повинуюсь.
– Очнись и бодрствуй, не блуждай более в сумраке, – сказал ему
Арагорн. – Перемогай усталость, отдохни, подкрепись и жди моего
прихода.
– Исполню все, как велишь, – отвечал Фарамир. – Государь воротился
в Гондор, и с ним одоленье немочей!
– Так до свидания же! – сказал Арагорн. – Я пойду к другим раненым.
И он вышел из палаты с Имраилем и Гэндальфом, а Берегонд и сын
его остались возле Фарамира, они себя не помнили от счастья. Пин пошел