родиться – этого он объяснять не стал. Ночью было не темнее, чем днем, только тоскливо до смерти; далеко на севере в тучах играло зарево, и
Арагорн сказал: «Минас-Тирит горит».
А к полуночи надежда и впрямь заново родилась. Моряки с дельты
поглядывали на юг и говорили, что пахнет свежим ветром с Моря. В глухой
час подняли паруса, плыли мы все скорее, и на рассвете засверкала пена у
водорезов. А дальше вы знаете: в солнечный полдень мы примчались с
попутным ветром и развернули боевое знамя. Великий это был день в
незабвенный час, что бы ни случилось после.
– Что ни случится после, подвиги не тускнеют, – сказал Леголас. –
Поход Стезей Мертвецов – это был подвиг, и он не потеряет величья, даже
если Гондор опустеет и обезлюдеет.
– Увы, похоже на то, – сказал Гимли. – Очень угрюмые лица у
Гэндальфа и Арагорна. Вот бы узнать, о чем они там в шатре совещаются!
Я, как и Мерри, не чаю конца проклятой войне. Но как бы то ни было, я
готов сражаться и дальше ради чести гномов Одинокой Горы.
– А я – за эльфов Дремучего Леса, – сказал Леголас, – и ради любви к
Государю Белого Древа.
Друзья замолчали и долго еще сидели на высокой стене, раздумывая
каждый о своем; между тем вожди совещались.
Расставшись с Леголасом и Гимли, князь Имраиль немедля послал за
Эомером; они спустились по улицам притихшего Града и вышли на
равнину, где Арагорн разбил шатер невдалеке от места гибели конунга
Теодена. И Арагорн, и Гэндальф, и сыновья Элронда их уже дожидались.
– Государи мои, – сказал Гэндальф, – вот что сказал перед смертью
наместник Гондора: «Может быть, и одержите вы победу у стен Минас-
Тирита, но удар, занесенный над вами, не отразить». Он говорил это в
отчаянии, и все же слова его правдивы.
Зрячие Камни не лгут, и заставить их лгать не под силу даже
властелину Барад-Дура. Он может, пересилив противника, отвести ему
глаза или придать увиденному ложный смысл. Однако, разумеется же,
Денэтор взаправду и воочию видел несчетные полчища Мордора, растущие
день ото дня.
У нас едва хватило сил отбиться от первого нашествия. Скоро будет
новое, куда пострашнее. На победу надежды нет, в этом Денэтор прав. Все
равно – оставаться ли здесь и выдерживать, истекая кровью, осаду за
осадой или погибнуть в неравной битве за Рекой. Можно лишь выбирать из
двух зол меньшее; и, конечно, благоразумнее запереться в своих крепостях
и хоть ненадолго, но отсрочить всеобщую гибель.
– Стало быть, ты советуешь укрыться в Минас-Тирите, Дол-Амроте,
Дунхерге и сидеть там, как дети в песочных замках во время прилива? –
спросил Имраиль.
– Такой совет недорого стоит, – отвечал Гэндальф. – Разве мало
отсиживались вы при Денэторе? Нет! Я сказал, что благоразумнее, но я вас
не призываю к благоразумию. Я сказал, что на победу надежды нет, однако
мы можем и победить – только не оружием. Дело решит Кольцо Всевластья
– залог незыблемости Барад-Дура и великое упованье Саурона.
Вы, государи мои, знаете о Кольце достаточно, чтобы понять то, что я
говорю. От него зависит и наша судьба, и судьба Саурона. Если он им вновь
завладеет, то тщетна ваша доблесть: победа его будет молниеносной и