лагеря, палаточные и глинобитные. Прямо под обрывом был один из самых
больших. Он раскинулся на целую милю, точно гнездилище мерзких
насекомых; ровно, как по линейке, стояли ряды казарменных бараков и
длинных складских сараев. И лагерь, и широкая дорога на юго-восток к
Моргулу кишмя кишели солдатами.
– Как-то мне вся эта петрушка не нравится, – сказал Сэм. – Я бы даже
сказал, дохлое наше дело – ну, правда, где столько народу, там должны
быть какие-нибудь колодцы, уж не говорю, что еды навалом. Ведь это, как я
понимаю, вовсе не орки, а люди.
Они с Фродо, конечно, ничего не знали об огромных рабских
плантациях далеко на юге этого обширного края – за дымным вулканом, возле горько-соленых вод озера Нурнен; не знали о том, что по большим
дорогам с юга и востока, из покорившихся Мордору стран днем и ночью
тянутся вереницы груженых повозок и гонят толпы рабов. Здесь, на севере,
были копи и кузни, здесь готовилась давно задуманная война, и сюда
Черный Властелин подводил войско за войском, точно двигал шашки на
доске. Сперва он прощупал противника на западной границе; теперь
перебросил силы и стягивал все новые полчища к Кирит-Горгору, чтобы
раздавить дерзких врагов. И если к тому же он хотел закрыть все подступы
к Ородруину, то это удалось ему как нельзя лучше.
– Ну ладно! – продолжал Сэм. – Может, у них и вдоволь еды и питья,
но нам-то что с этого? Тут ведь и вниз никак не спустишься. А если все-
таки ухитримся, то как мимо них пробраться к горе, хотел бы я знать?
– Что ж делать, попробуем, – сказал Фродо. – Я ничего другого и не
ожидал. Разве можно было надеяться, что мы проберемся к горе? Я и
сейчас на это не надеюсь, но пути назад для меня нет. Пока что надо как
можно дольше не угодить им в лапы. Пойдем мы, пожалуй, на север, где
равнина поуже, и поглядим, что там делается.
– Я и так знаю, что там делается, – сказал Сэм. – Где равнина поуже,
там орки и люди сбились в кучу; там небось яблоку негде упасть. Сами
увидите, сударь.
– Увижу, если живы будем, – сказал Фродо и отвернулся.
* * *
Ни гребнем, ни возле гребня овражистого Моргвея пройти было никак
нельзя; они спустились по тому же ущелью обратно в котловину и побрели
среди камней, опасаясь вернуться на западную оркскую тропу. Через милю-
другую они, притаившись в выбоине скалы, разглядывали на той стороне
котловины лагерь орков, близ которого свернули накануне: грубую стену, глинобитные казармы, черное жерло пещеры. Там никого не было видно, и
все же хоббиты крались, как мыши, от куста к кусту, благо обе стороны
сухого русла густо обросли терновником.
Прокрались две-три мили, и лагерь орков скрылся из виду; но едва они
перевели дыхание, как заслышали громкие, грубые голоса и юркнули за
раскидистый бурый куст. Голоса звучали все ближе, показались два орка.
Один – в драном порыжелом плаще, с луком из рогов – был низкорослый и
темнокожий, наверно, мелкой, сыскной породы; он принюхивался, раздувая
широкие ноздри. За ним шел солдат-здоровила вроде молодчиков Шаграта
в доспехах, меченных Оком; в руке у него было короткое копье с широким
наконечником, за спиной – лук и колчан. Само собой, они переругивались –
и, конечно, на всеобщем языке, иначе бы не поняли друг друга из-за
разницы наречий.